Александр Невский
 

на правах рекламы

• По реальным ценам дом из бруса без лишних проблем.

• Для вас недорого сипап без проблем.

О.М. Иоаннисян. «XIII век в истории древнерусского зодчества. Основные тенденции развития архитектурного процесса»

В истории древнерусского зодчества XIII век стал веком переломным и трагическим одновременно. В середине этого столетия архитектура Древней Руси, переживавшая доселе высочайший подъем, понесла огромные потери в ходе опустошительного монгольского нашествия. Строительная деятельность практически во всех русских землях (в том числе и в Новгороде, непосредственно не испытавшем на себе военного разгрома монголами) была прервана на долгие десятилетия, что повлекло за собой развал и гибель строительных артелей и в конечном счете утрату строительных кадров. Исключение составили лишь юго-западные земли Руси (богатое Галицко-Волынское княжество), которые даже в условиях жесточайшего разгрома смогли сохранить строительные кадры и возобновить строительство уже в 50-е годы.

В то же время именно в XIII столетии (особенно в первой его половине) окончательно сформировалась та тенденция типологического и стилистического развития, которая послужила основой дальнейшего становления русского зодчества вплоть до конца XVII столетия. Эта тенденция впервые была выявлена Н.Н. Ворониным1 и получила полное и детальное рассмотрение в трудах П.А. Раппопорта.2 Именно благодаря ей П.А. Раппопорт выделил конец XII — первую половину XIII в. в хронологически самостоятельный период истории русской архитектуры. В чем же она выражалась?

Церковь св. архангела Михаила в Смоленске. Конец XII в. Реконструкция С.С. Подъяпольского

Если поставить в один ряд памятники древнерусского зодчества XI, XII и XIII вв., нетрудно заметить, что последние уже лишь в общих чертах сохраняют воспринятую в конце X в. из Византии типологическую схему храма, в области же архитектурных форм и объемов, организации пространства и композиционного построения они представляют собой качественно новое явление, лишь базирующееся на византийской традиции, но являющееся уже самостоятельным национальным вариантом храмовой архитектуры в общей системе восточнохристианского зодчества. На смену статичной плавности и уравновешенности храмов с позакомарными покрытиями приходят динамичные, устремленные ввысь композиции башнеобразных храмов со сложной системой завершения и часто с ярко выраженной центрической композицией.

Процесс сложения национальных архитектурных форм, выразившийся в создании тяготеющей к вертикализму динамичной композиции башнеобразного храма, в первой половине XIII столетия охватил все без исключения школы древнерусского зодчества, хотя и выразился в различных типологических стилистических и конструктивных формах. От традиционных статичных форм в XIII столетии отказался даже консервативный в архитектурном отношении Новгород, весьма своеобразно интерпретировавший новые архитектурные веяния, занесенные на новгородскую почву смоленскими мастерами. Даже Галич, наиболее тесно связанный в своем архитектурном развитии с архитектурой Центральной и Западной Европы, не остался в стороне от этого процесса, решая общую для всей древнерусской архитектуры этого периода задачу в весьма своеобразной форме — с использованием готических конструкций сложных опор.

Церковь св. Параскевы-Пятницы в Чернигове. Начало XIII в.

Однако процесс создания нового, национального типа храма, далеко уходящего от изначально воспринятого из Византии прототипа, столь активно развернувшийся в первой половине XIII в., на самом деле начался значительно раньше. Еще Н.Н. Воронин связывал начало этого процесса с полоцким зодчеством середины XII в., где уже в Спасском соборе Евфросиньева монастыря проявились те тенденции и появились те формы, которые в XIII столетии станут определяющими в развитии древнерусского зодчества.3 Исследования памятника, проведенные П.А. Раппопортом и Г.М. Штендером, блестяще подтвердили это его наблюдение.4 Однако исследования последних лет позволяют значительно углубить хронологически процесс развития этой тенденции в архитектуре Древней Руси.

Исследования Г.М. Штендера показали, что тенденции к созданию динамичной башнеобразной композиции храма проявились еще в самом начале XII в. в Киеве, где в церкви Спаса на Берестове, пожалуй, впервые в истории русского зодчества был сделан решительный шаг к отрыву от византийской традиции.5 Вместе с оказавшимися в Полоцке во второй трети XII в. киевскими мастерами эта тенденция переносится из Киева в Полоцк, где получает дальнейшее развитие в таких памятниках, как соборы Бельчицкого и Спасо-Евфросиньева монастырей, и уже в почти сложившемся виде во второй половине XII в. присутствует в архитектуре Гродно. Совсем недавние открытия М.В. Малевской и А.А. Песковой во Владимире-Волынском, Луцке и Дорогобуже Волынском позволяют заполнить промежуточное звено между этими памятниками и вводят в эту орбиту в третьей четверти XII в. еще один регион — Волынь, где в разработке этой тенденции слились две архитектурные традиции — Киевская и Переяславская.

Георгиевский собор в Юрьеве-Польском. 1230—1231 гг. Реконструкция Г.К. Вагнера

Таким образом, тенденция к созданию башнеобразного храма, столь ярко проявившаяся во всех строительных центрах Руси в пер-вой половине XIII в., начала свое развитие еще на очень ранних этапах формирования русского зодчества и практически на всем протяжении XII столетия сосуществовала с другой, в гораздо большей степени опиравшейся на византийское наследие (хотя и с заметным влиянием элементов романской архитектуры). Причем если в XII в. определяющей была именно эта архаизирующая тенденция, XIII век показывает уже почти безраздельное господство новой, национальной архитектурной традиции, формы которой получают окончательную кристаллизацию на рубеже XII и XIII вв. в таких школах, как смоленская, не без участия полоцкой традиции (Церковь св. архангела Михаила в Смоленске, см. рис.), и киево-черниговская, по всей видимости, не без участия гродненских мастеров (Церковь св. Параскевы-Пятницы в Чернигове, см. рис.).

Другая характерная особенность архитектурного процесса на Руси в первой половине XIII в. — это значительное расширение географии и интенсивности строительства: каменные храмы появляются уже не только в крупнейших столицах княжеств, но и в мелких уделах; на архитектурной карте Руси наряду с Киевом, Новгородом, Полоцком, Смоленском, Черниговом, Галичем, Владимиром и другими старыми строительными центрами появляются Новгород-Северский, Путивль, Рославль, Василёв-на-Днестре, Львов, Торжок, Ярославль, Ростов, Дмитров, Суздаль, Юрьев-Польский и, возможно, другие центры, памятники в которых еще предстоит выявить. Мощная строительная организация, в составе которой действуют по крайней мере две строительные артели, существует в Смоленске, необычайной интенсивности достигает строительство в Новгороде, где действует, по всей видимости, несколько строительных артелей, позволяющих вести одновременное строительство, причем в очень сжатые сроки (всего за один сезон), очень большого количества храмов.

Спасо-Преображенский собор (1216—1224) и Церковь Входа Господня в Иерусалим (1218—1221) в Ярославле. Реконструкция Е.Ю. Алексеевой, П.Л. Зыкова и О.М. Иоаннисяна

Однако при такой насыщенности строительной деятельностью в различных древнерусских землях в первой половине XIII в. и при всем своеобразии архитектурных форм в разных школах и строительных центрах, для зодчества этого времени характерна еще одна тенденция, существенно отличная от тенденции архитектурного развития XII в.: если в XII столетии в древнерусском зодчестве шел интенсивный процесс возникновения самостоятельных архитектурно-художественных школ, то в XIII в. при сохранении и даже дальнейшем углублении этого процесса начинается процесс активной интеграции архитектурных школ.6 Так, сложение новых форм в смоленском зодчестве, как уже указывалось, произошло не без участия полоцких мастеров, а в киево-черниговском — гродненских. Смоленские мастера оказали существенное влияние на появление новых архитектурных форм в Новгороде (Церковь св. Параскевы-Пятницы в Новгороде, см. рис.) и внесли свой вклад в развитие киево-черниговского зодчества, а оно, в свою очередь, уже обогащенное традициями и гродненского, и полоцкого, и смоленского зодчества, послужило толчком к появлению и развитию новых форм в архитектуре Ростово-Ярославского княжества (Спасо-Преображенский собор и Церковь Входа Господня в Иерусалим в Ярославле, см. рис.), проявившихся в творчестве работавшей здесь киевской артели мастеров, строивших из плинфы, и, наконец, плинфяная традиция, сложившаяся в Ростово-Ярославской земле, послужила основой для освоения новых форм в белокаменном зодчестве Северо-Востока (Нижний Новгород, Суздаль, Юрьев-Польский). Именно эти последние в ряду упомянутых памятники особенно важны в дальнейшем контексте развития истории русской архитектуры, о чем мы скажем чуть ниже.

Итак, на этой высокой ноте в 1238—1241 гг. блестящий расцвет древнерусского зодчества был прерван на долгие десятилетия жестоким разгромом — монгольским нашествием. В условиях полного прекращения строительной деятельности даже те немногие кадры мастеров-строителей, которые еще сохранились в огне погромов, должны были утратить свои организации-артели, и поэтому, когда строительная деятельность на Руси начала возобновляться, все пришлось начинать как бы сначала. О том, что это было именно так, свидетельствует и полная смена строительной техники: в кирпичном строительстве послемонгольской Руси на смену плинфе повсеместно приходит брусковый кирпич,7 а в белокаменном существенно меняется формат квадров и характер забутовки. Однако если мы обратимся к архитектурным формам, то увидим, что они продолжают именно ту тенденцию развития, которая стала определяющей и генеральной именно в XIII в., — тенденцию развития национального типа храма с ярко выраженным стремлением к созданию динамичной башнеобразной композиции.

Церковь св. Параскевы-Пятницы в Новгороде. 1207 г. Реконструкция Г.М. Штендера

Новгород, возобновивший строительную деятельность лишь в 90-е годы XIII в., переходит уже целиком на строительство из брускового кирпича. Однако если мы сравним церковь Рождества Богородицы в Перыни и церковь Николы на Липне — памятники, которые разделяет более чем пол столетия, — мы увидим в них один и тот же архитектурный тип (см. рис.). Именно этот тип и будет развиваться в архитектуре Новгорода и в XIV, и в XV, и даже в XVI столетиях.

К сожалению, нам практически совсем неизвестны памятники древней Твери, первой, еще в 80-е годы XIII в., возобновившей строительную деятельность на Северо-Востоке Руси, однако единственный сохранившийся памятник тверского зодчества, правда, относящийся уже к XV в., — церковь в селе Городня — также отличается тем, что имеет повышенные конструкции верха и башнеобразную композицию,8 что заставляет предполагать, что и в зодчестве XIII—XIV вв. тверские мастера работали в русле той же тенденции.

Церковь Рождества пресвятой Богородицы в Перыни. Первая половина XIII в.

До сих пор считалось, что первым центром на территории бывшего Ростово-Суздальского княжества, начавшим монументальное строительство после нашествия монголов, была Москва, где строительство началось только при Иване Калите, т. е. в XIV в., однако открытие руин каменной Борисоглебской церкви в Ростове Великом отдало пальму первенства Ростову, причем отодвинуло начало строительства после монгольского нашествия в Ростово-Суздальской земле к 1287 г. (именно под этим годом упоминается в Никоновской летописи строительство новой Борисоглебской церкви в Ростове вместо более раннего домонгольского храма 1214—1218 гг.9). Памятник этот еще только исследуется, однако уже сейчас видно, что его строительная техника очень сильно отличается от домонгольской; в то же время ряд особенностей дает основание предположить, что и он имел динамичную композицию. Но уж во всяком случае первый московский храм, построенный в XIV в., — кремлевский Успенский собор Ивана Калиты — прямо повторял формы домонгольского собора в Юрьеве-Польском (см. рис.).10 Такими же были и нижегородские храмы XIV в., поставленные прямо на местах своих домонгольских предшественников. Но и в дальнейшем, на протяжении XIV, XV и XVI вв., именно создание динамичных башнеобразных композиций из тенденции превращается в основную линию развития русской национальной архитектуры.

Таким образом, в истории древнерусского зодчества XIII век, несмотря на трагические события середины столетия, послужил тем связующим звеном, которое обеспечило передачу традиции, возникшей в киевском зодчестве начала XII в., общерусскому национальному зодчеству XV—XVI вв.

Церковь св. Николы на Липне. 1292 г.

Последняя особенность архитектурного развития Руси в XIII в., на которой хотелось бы остановиться, — это отношение церкви к выражаемой в типе здания конфессиональной принадлежности.

В литературе уже неоднократно отмечалось, что домонгольская Русь довольно лояльно относилась к «латинской», католической церкви.11 Свидетельством этого являются и такие факты из истории архитектуры, как появление в галицком зодчестве XII в. целой группы необычных для православной традиции центрических храмов-ротонд, романских не только по своей строительной технике, но и по самому типу, хотя и предназначенных явно для русских заказчиков, а не для католиков,12 или использование для нужд православной церкви «латинских» храмов на острове Готланд в Швеции (в XII в. они были даже расписаны древнерусскими фрескистами).13

В XIII в., уже с самого его начала, такие вольности не допускались, и если случаи привлечения романских мастеров для строительства православных храмов и в это время были нередки, то появления «латинских» типов храмов уже не наблюдается. Пример этому мы можем найти на том же острове Готланд: явно построенная романскими мастерами русская церковь святого Ларса в Висби14 имеет совершенно определенный прототип — Пятницкую церковь в Новгороде, вне всякого сомнения, заданный заказчиками и весьма своеобразно понятый шведским зодчим. То же происходит и в Галицкой земле, где храмы XIII в., несмотря на использование в них готической конструкции, жестко придерживаются освященного православной традицией типа, что прослеживается и во второй половине XIII в., когда при сохранении тенденции к динамизму композиции мастера уже совсем отказываются от применения готических конструкций (церковь Николая во Львове и Рождества в Галиче).15

Причина этого кроется в резком изменении отношения православной церкви к «латинской» на рубеже XII и XIII столетий. Что же произошло? Дело в том, что с начала XIII в. различия между православием и «латинством» из чисто конфессиональных перерастают в политические. Уже не только миссионерство, но и прямая поддержка военно-политической агрессии католических Польши и Венгрии на Юго-Западе (вспомним польско-венгерскую интервенцию в Галиче в начале XIII в.) и Швеции и Ордена на Северо-Западе превращают «латинскую» церковь из конфессионального оппонента в политического противника, поддерживающего военного врага, что сразу же вызывает резкое отторжение от принятых во враждебной церкви форм культового здания. Более того, помимо чисто русских причин, вызвавших конфронтационные отношения с «латинской» церковью, была и еще одна, общая для всего восточнохристианского мира, — это события 1204 г., когда многочисленное «латинское» воинство, отправившееся освобождать Гроб Господень, вместо этого повернуло свое оружие против древнейшей столицы христианского мира, главного центра православной церкви — Константинополя — и подвергло его жесточайшему разгрому.

Примечания

1. Воронины. Н. «Слово о полку Игореве» и русское искусство XII—XIII вв. // Слово о полку Игореве. М.; Л., 1950. С. 338 (Серия «Литературные памятники»).

2. Раппопорт П.А. Русская архитектура на рубеже XII и XIII веков // Древнерусское искусство: Проблемы и атрибуции. М., 1977. С. 12—29.

3. Воронин Н.Н. У истоков русского национального зодчества // Ежегодник Института истории искусств. М., 1952. С. 257—316.

4. Раппопорт П.А., Штендер Г.М. Спасская церковь Евфросиньева монастыря в Полоцке // Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник. 1979. Л., 1980. С. 459—468.

5. Штендер Г.М. Трехлопастное покрытие церкви Спаса на Берестове: (К вопросу о художественном образе храмов второй половины XI — начала XII в.) // Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник. 1980. Л., 1981. С. 534—544.

6. Раппопорт П.А., Иоаннисян О.М. О взаимосвязи русских архитектурных школ на рубеже XII и XIII вв. // Студеница и византијска уметност око 1200 године: Научни скупови Српске Академије наука и уметности. Књ. 41: Одељење историјских наука. Кн». 2. Београд, 1988. С. 287—294.

7. Раппопорт П.А. О времени появления брускового кирпича на Руси // СА-1989. № 4. С. 207—212; Малевская М.В. Применение брускового кирпича в архитектуре Западной Руси второй половины XIII—XIV вв. // Там же. С. 212—222.

8. Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV вв. М., 1962. Т. 2. С. 399—414.

9. ПСРЛ. СПб., 1885. Т. 10. С. 167.

10. Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV вв. Т. 2. С. 152—157.

11. Лазарев В.Н. Искусство средневековой Руси и Запад // Лазарев В.Н. Византийское и древнерусское искусство. М., 1978. С. 230.

12. Иоаннисян О.М. 1) Центрические постройки в галицком зодчестве XII в. // КСИА. М., 1982. Вып. 172. С. 39—46; 2) Новые исследования одного из памятников галицкого зодчества XII века // СА. 1983. № 1. С. 1. С. 231—244.

13. Piltz E. La Suède. La Region de Gotland // Corpus de la peinture monumentale byzantine. Upsal, 1988.

14. Svahnström G. Gotland zwischen Ost und West // Les pays du Nord et Byzance: (Scandinavie et Byzance) / Actes du colloque nordique et international de byzantologie tenu à Upsal 20—22 avril 1979. Uppsala, 1981. P. 459—460.

15. Иоаннисян О.М. Основные этапы развития галицкого зодчества // Древнерусское искусство: Художественная культура X — первой половины XIII вв. М., 1988. С. 50—58.

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика