Александр Невский
 

Куликовская битва 1380 г. и ее историческое значение

После этой катастрофы Мамай прекрасно осознал, что именно теперь возникла вполне реальная угроза полной потери русских земель, поэтому вскоре начал масштабную подготовку к решающей схватке с Москвой. Как повествует Московский летописный свод, к весне 1380 г. под знаменами Мамая собрались внушительные силы: «все князи ординьскии и со всею силою татарьскою и половецкою, еще же к тому понаимовалъ рати, бесермены и армены, фрязы и черкасы и буртасы, с нимъ же вкупе въ единои мысли и князь велики Литовъскыи Ягаило Олгердовичь со всею силою литовъскою и лятьскою, с ними же въ единачестве и князь Олегъ Ивановичь Рязанъскыи».

Дмитрий Московский очень внимательно следил за ситуацией в Орде, в том числе через своих доверенных лиц — московского посла в Сарае Захара Тютчева и воеводы сторожевого полка Василия Тупика. Именно от них в июне 1380 г. он получил достоверную информацию о том, что «яко неложно идет царь на Русь, совокупяся со Олгом князем Рязанским и с Ягайлом княземь Литовским, и еще не спешит царь, но ждет осени, да совокупится с Литвою». Убедившись в том, что Мамай усиленно готовится к большому походу на Москву, великий князь «повеле всем людям быти на Коломну месяца августа в 15 день». Вопрос о том, кто конкретно принял участие в этом грандиозном походе, до сих пор до конца не прояснен, поскольку в самих исторических источниках содержатся противоречивые сведения на этот счет. Сразу оговоримся, что мы не будем комментировать антинаучные бредни господина Л.Н. Гумилева о героической татарской коннице, разгромившей своих кровных собратьев на Куликовом поле, поскольку при описании этих исторических событий у известного любителя дедуктивного метода, видимо, произошло очередное душевное обострение.

Если говорить по существу, то следует признать, что в Рогожском летописце, IV Новгородской и I Софийской летописях, созданных в первой половине XV в., сведения о Куликовской битве носят предельно лаконичный характер и не содержат никакой информации об участниках этого сражения. Однако в более поздних источниках, прежде всего, в «Сказании о Мамаевом побоище» и «Летописной повести о Куликовской битве», созданных в конце XV — начале XVI в., напротив, представлена очень подробная информация о том, кто принимал участие в этом сражении.

Одни авторы (М. Тихомиров, В. Кучкин, Р. Скрынников) больше доверяли «Сказанию о Мамаевом побоище», другие авторы (Ю. Бегунов, С. Азбелев) приводили веские аргументы в пользу Разрядной росписи, которая содержалась в «Летописной повести о Куликовской битве», а третья группа авторов (Л. Черепнин, А. Кирпичников, В. Каргалов) пыталась свести воедино информацию обоих источников. Профессор А.А. Горский, автор двух фундаментальных монографий «Москва и Орда» (2001) и «Русь: от славянского расселения до Московского царства» (2004), детально проанализировав весь комплекс доступных письменных источников, вполне аргументировано предположил, что накануне Куликовской битвы под знаменами Дмитрия Московского собрались:

1) Полки всех крупных великокняжеских городов, то есть Владимира, Москвы, Суздаля, Коломны, Звенигорода, Можайска, Волока, Серпухова, Боровска, Дмитрова, Переяславля, Юрьева, Костромы, Углича, Галича, Бежецкого Верха, Вологды и Торжка.

2) Дружины одиннадцати удельных князей — Владимира Андреевича Серпуховского, Федора Романовича Белозерского, Ивана Васильевича Вяземского, Андрея Федоровича Ростовского, Андрея Федоровича Стародубского, Василия Васильевича Ярославского, Федора Михайловича Моложского, Семена Константиновича Оболенского, Ивана Константиновича Тарусского, Василия Михайловича Кашинского, Романа Семеновича Новосильского и трех князей-изгоев Романа Михайловича Брянского, Андрея Ольгердовича Полоцкого и Дмитрия Ольгердовича Трубчевского.

26 августа 1380 г. в пограничной Коломне Дмитрий Иванович провел смотр всех полков и отдал приказ об организации походного строя. Все прибывшие силы посадских ополченцев и княжеских дружинников были сведены в пять тактических единиц — Передовой полк, Большой полк, Полк правой руки, Полк левой руки и Резервный полк. Для каждого тактического полка были назначены старшие воеводы, которым подчинялись князья и воеводы организационных полков, в том числе московские бояре Михаил Иванович Бренк, Иван Родионович Квашня, Семен Данилович Мелик, Михаил Иванович Акинфов, Тимофей Васильевич Окатьев, Микула Васильевич Вельяминов, Федор Васильевич Грунка, Лев Иванович Морозов, Андрей Иванович Серкиз и другие.

Оценив сложившуюся обстановку, в том числе то обстоятельство, что на сторону Мамая перешел рязанский князь Олег Иванович, Дмитрий вышел в поход по левому берегу Оки, дабы «никто же не коснися ни единому власу» здешних обитателей. Дойдя до устья Лопасни, он форсировал Оку и, резко повернув на юг, двинулся к границам Орды. 6 сентября 1380 г. русская рать достигла верховьев Дона, где, разбив ордынский сторожевой отряд, встала лагерем на левом берегу реки. Противоречивость различных исторических источников с большим трудом позволяет реконструировать и точное место, и сам ход Куликовской битвы, что четко видно при анализе многочисленных работ, принадлежащих перу М.Н. Тихомирова, А.Е. Разина, А.Н. Кирпичникова, Р.Г. Скрынникова, В.А. Кучкина, А.Е. Петрова и других известных историков. Поэтому нам придется изложить традиционный взгляд на эту битву, который отражен в самом подробном и одновременно самом критикуемом источнике — «Сказании о Мамаевом побоище». Сразу оговоримся, что популярные лженаучные басни современных «евразийцев» (Л. Гумилев, В. Кожинов) и «новохронологов» (А. Фоменко, Г. Носовский) мы оставим без комментариев в виду их откровенной патологии.

Подойдя к левому берегу Дона, в деревне Чернова, «сташа ту и много думающе», все князья и воеводы бурно обменялись мнением о дальнейшем плане действий. Вероятно, изначально Дмитрий Московский не собирался форсировать Дон, однако получив известие от новых «сторожей» — Петра Горского и Карпа Олексина, что Мамаева орда кочует у Кузьминой гати в ожидании подхода войск Ягайло Литовского и Олега Рязанского, он принял решение переправиться на правый берег Дона и дать сражение Мамаю на расположенном здесь Куликовом поле. Сразу после переправы через Дон он приказал сжечь все пять мостов, заявив своим ближним князьям и боярам: «Аще побием, то спасемся, аще ли умрем, то вси общую смерть приемем от князя и до простого смерда».

Многие историки (Л. Гумилев, В. Кожинов, Н. Борисов, В. Каргалов) именно этот моральный аспект выдвигают в качестве основного аргумента сожжения мостов через Дон. Однако известный военный историк Е.А. Разин абсолютно верно указал, что помимо этого аспекта, важную роль в принятом решении имели тактические соображения. Во-первых, переправа через Дон дала возможность сохранить стратегическую инициативу, и во-вторых, это обстоятельство позволило Дмитрию Московскому обезопасить свои тылы в случае подхода к полю битвы союзных Мамаю литовских и рязанских полков.

7 сентября 1380 г. сторожевой отряд под командованием Семена Мелика, имевший задачу «да видятся с стражи татарьскими и подадять скоро весть», вступил в бой с передовым разъездом ордынцев и нанес ему значительные потери. Тем временем «Мамай же слышав приход великого князя Дмитрия Ивановича с всеми князьями русскими и с всею силою своею к реце к Дону, и сеченыя своя виде, и взиарися зраком, и смутися умом, и распалися лютою яростию, и наполнися аки аспида некаа гневом дышущи, и рече князем своим темным: «двинемся силою всею моею темною и станем у Дону противу князе Дмитрия Ивановича, доколе приспеет к нам светник наш Ягайло князь всею силою своею литовскую». Семен Мелик донес князю Дмитрию, что татары находятся на Гусином броду, и посоветовал ему «исполчитися, да не ускорят погании».

Вечером того же дня на Куликовом поле вся русская рать были выстроена в боевой порядок. В самом авангарде русских войск был поставлен Сторожевой полк во главе с князьями Семеном Оболенским и Федором Тарусским. За ним по центру был поставлен Большой полк и Двор московского князя, который возглавил московский окольничий Тимофей Вельяминов. На флангах основных сил встали Полк правой руки во главе с князьями Андреем Полоцким и Андреем Ростовским, и Полк левой руки, который возглавили князья Василий Ярославский и Феодор Моложский. В дубраве, расположенной между Доном и рекой Смолкой, был поставлен Засадный полк во главе с князем Владимиром Серпуховским и воеводой Дмитрием Боброком. Надо заметить, что при построении полков Дмитрий Московский и Дмитрий Боброк, которому была поручена расстановка всех войск на Куликовом поле, проявили незаурядный полководческий талант, поскольку: 1) оба полка, расположенных на флангах русских войск, упирались в речки Смолка и Нижний Дубняк, что автоматически лишило татарскую конницу тактического преимущества и не позволило ей совершить излюбленный фланговый обход и 2) из состава основных сил был впервые выделен специальный Засадный полк.

8 сентября 1380 г., около полудня, когда на Куликовом поле рассеялся густой туман, Дмитрий Московский, «повеле полком своим в мале выступити», двинулся вперед и вышел к высотам Куликова поля. В это время с Красного холма, где находилась ставка Мамая, навстречу русским ратникам стремительно двинулись татарская пехота, которая вскоре остановилась, поскольку не успела развернуть весь свой строй для отражения атаки Сторожевого полка. Воспользовавшись этой остановкой, «князь великий наперед в сторожевых полцех ездяше и, мало там пребыв, возвратися паки в великий полк». Прибыв в свою ставку, расположенную в селе Монастырщина, князь Дмитрий снял свои доспехи и вручил их ближнему боярину Михаилу Ивановичу Бренку, который должен был сражаться под великокняжеским стягом, а сам, облачившись в доспехи простого ратника, вернулся на поле битвы. И хотя «много ему глаголаше князи и воеводы его: «господине княже, не ставися напреди битися, но ставися назади, или на криле, или инде где на опришнем месте», он заявил им, что не «токмо словом, а тако и делом прежде всех сам начати, дабы и прочие, видевшие мое дерзновение, ити такоже да сотворят со многым усердием».

Сторожевой полк, продвинувшись далеко вперед, оказался под ударом не только передовых ордынских отрядов, но и главных сил татарской конницы, ударившей по нему с обоих флангов. Когда князь Дмитрий понял, что Сторожевой полк, истекая кровью в неравном бою, вряд ли сможет удержать натиск неприятеля, он «отселе поиде с всеми князи русскими, изрядов полки противу поганым, с всеми ратми своими. И тако сступишася обе силы великиа на бой, и бысть брань крепка и сеча зла зело, и лиашеся кровь, аки вода и падоша мертвых множество бесчислено от обоих сил, всюду во множество мертвых лежаху, и не можаху кони ступати по мертвым, не токмо же оружием убивахуся, но сами себя бьюще, и под коньскыми ногами умираху, от великие тесноты задыхахуся, яко немощно бе вместитися на поле Куликове, между Доном и Мечи, множества ради многых сил сошедшеся».

В этом кромешном аду самым устойчивым оказался Полк правой руки, отразивший все атаки ордынской конницы, однако в центре, где противник нанес главный удар, после трехчасового боя сложилась крайне опасная обстановка. Ордынцы попытались прорвать фронт Большого полка, но стойкость владимирских и суздальских ратников позволила восстановить лицевой строй полка и отразить атаку врага. Поэтому противник перенес главный удар против Полка левой руки, где более пологие овраги в верховьях реки Смолки позволили ему задействовать всю конницу. В результате этого удара «пешаа русскаа великаа рать, аки древеса, сломишися и, аки сено посечено, лежаху, и бе видети страшно зело, и начаша татарове одолевати». Полк левой руки сражался очень упорно, но под натиском превосходящих сил противника стал отходить к Непрядве, обнажая левый фланг Большого полка. В результате этого маневра «погании заидоша всюду», стали теснить русские полки и уже торжествовали победу. В самый критический момент битвы «Дмитрей Боброк рече князю Володимеру Андреевичю: «господине княже, час прииде, время приближися» и Засадный полк «изыдоша с яростью и ревностью» на врага. В результате этой атаки «побегоша татарстии полци, а христианьстии полци за ними гоняюще, бьюще и секуще их». Неожиданный удар свежей русской кавалерии стал переломным в ходе всей битвы, и под натиском Засадного полка, Полка правой руки и остатков Большого полка татары в беспорядке бросились к Красному холму и «видешася Мамаю и татарам его, яко изыдоша из дубравы христианьстии полцы тмочисленыя, и никтоже от татар можаше стати противу их, и побеже Мамай со князи своими в мале дружине». Русская рать без промедления стала преследовать остатки разбитого противника и «гониша их до реки до Мечи, а княжии полцы гнашася за татары и до станов их, и полониша богатства и имениа их много».

Победа на Куликовом поле досталась очень дорогой ценой, погибли тысячи ратников и ополченцев, в том числе воеводы Федор Романович и Иван Федорович Белозерские, Федор Константинович Тарусский, Михаил Иванович Бренк, Иван Иванович Толбуга, Андрей Иванович Серкиз, Лев Иванович Морозов, Тимофей Васильевич Окатьев, Микула Васильевич Вельяминов, Михаил Иванович Акинфов и другие. Похоронив павших ратников, русская рать двинулась в обратный путь и в начале октября 1380 г. победоносно вернулась в Москву, где ее восторженно встречал весь московский люд, нарекший своего благоверного князя Дмитрием Донским.

Прямым следствием полного разгрома Мамая на Куликовом поле стало то, что «князь Ягайло со всею силою литовскую побежа назад с великою скоростию, не видеша бо тогда великого князя, ни рати его, ни оружиа его, но токмо имени его бояхуся и трепетаху», а Олег Рязанский, узнав о разгроме татарской орды, «в страхе отбежа от града своего Рязани и побеже к Ягайлу князю литовьскому, и прииде на рубеж литовьский, и ту став, и рече боярам своим: «аз хощу зде ждати вести, как князь велики пройдет мою землю и приидет в свою отчину, и яз тогда возвращуся во свояси».

При изучении Куликовской битвы историки традиционно спорят по двум взаимосвязанным проблемам:

1) Какова была численность войск, принимавших участие в Куликовской битве. В различных исторических источниках, в том числе в «Сказании о Мамаевом побоище», «Летописной повести о Куликовской битве» и Никоновской летописи, приводятся данные о том, что под знаменами Дмитрия Донского собралось то 150 до 400 тысяч ратников. Многие историки позапрошлого века (Н. Карамзин, С. Соловьев) были склонны доверять этим данным и не подвергали их особому сомнению, хотя еще первый русский историк В.Н. Татищев утверждал, что в Куликовской битве приняло участие около 60 тысяч русских ратников. Однако уже в XX веке ситуация резко изменилась, поскольку многие советские историки (М. Тихомиров, Е. Разин, В. Каргалов, А. Кузьмин, В. Кучкин), проведя разные подсчеты, установили, что численность населения русских городов, порядок комплектования городских полков и княжеских дворов, пропускная способность пяти мостов через Дон и другие данные говорят о том, что под знаменами Дмитрия Донского собралось не больше 50—70 тысяч ратников. Современные авторы, в том числе руководители Верхне-Донской археологической экспедиции О.В. Двуреченский и М.И. Гоняный, на основе скрупулезного исследования археологических материалов, отраженных в их кандидатских диссертациях «Вооружение XIII—XVII вв. в контексте истории и археологии Верхнего Подонья» (2002) и «Древнерусские памятники ХII—ХIV века в районе Куликова поля» (2003) установили, что Куликовская битва была исключительно конным сражением, в котором приняло участие не более 5—10 тысяч русских ратников.

Что касается численности мамаевой орды, то здесь также наблюдается большая поляризация мнений. Одни авторы (М. Тихомиров, Л. Черепнин, А. Кузьмин) полагали, что под знаменами Мамая собралось порядка 150—170 тысяч воинов. Другие авторы (Ю. Селезнев) предположили, что в ордынском войске было 90 тысяч ратников. Третья группа авторов (М. Горелик) утверждает, что реальная численность мамаевой орды вряд ли превышала 30—40 тысяч всадников. Наконец, четвертая группа авторов (А. Кирпичников, О. Двуреченский, М. Гоняный) считает, что численность ордынских войск на Куликовом поле не могла превышать 10—12 тысяч воинов.

2) Локализация места Куликовской битвы. Первым исследователем Куликова поля стал тульский историк-краевед С.Д. Нечаев, который впервые предпринял натурные исследования Куликова поля и попытался увязать ход знаменитой битвы с реальной местностью, на которой она произошла. Итоги своих полевых исследований он опубликовал в 1821—1823 гг. на страницах известного журнала «Вестник Европы», издателем которого был Н.М. Карамзин. Через четверть века начинания С.Д. Нечаева продолжил его земляк, другой историк-краевед И.Ф. Афремов, который в 1849 г. опубликовал специальную работу «Куликово поле», в которой впервые схематически изобразил эпическую картину гигантского сражения, общий фронт которого составлял не менее 20 верст. Долгое время именно эта карта-схема Куликовской битвы была представлена практически во всей научной и учебной литературе. В начале 1980-х гг. многие советские ученые (А. Кирпичников, В. Кучкин, Н. Хотинский, К. Флоренский) усомнились в достоверности этих данных и установили, что максимальная площадь Куликова поля, на котором собственно и состоялась знаменитая битва, составляла не более 3 верст, поскольку тогда значительная часть этой территории была покрыта густыми перелесками, а в верховьях реки Смолки были глубокие овраги, совершено недоступные для ведения любых боевых действий. Сторонники этой версии (В. Кучкин, К. Флоренский, А.Г. Кузьмин) сделали предположение, что Куликовская битва начиналась не на левом, а правом берегу Дона, а уже на Куликовом поле состоялся завершающий этап этого сражения. В настоящее время целый ряд историков (А. Петров, А. Горский) не только поддерживает мнение старших коллег о том, что Куликовская битва проходила на очень ограниченном участке Куликова поля, не превышавшего 2—3 версты, но и заявляет, что это сражение состоялась на довольно узкой прибрежной линии реки Дон, значительно дальше того места, которое указанно на всех традиционных картах-схемах этого сражения.

В последнее время не менее важной проблемой стала оценка отдаленных последствий Куликовской битвы. Традиционная точка зрения, восходящая к трудам Н.М. Карамзина, состоит в том, что:

• поход против Мамая стал первым общерусским походом против Орды;
• разгром мамаевой орды положил начало многотрудному процессу освобождения русских земель от иноземного владычества;
• после победы на Куликовом поле уже никто не мог оспаривать верховенство Москвы как центра собирания всех русских земель.

Ряд современных авторов (А. Горский) совершенно справедливо указал на то обстоятельство, что разгром Мамая объективно способствовал объединению Орды под властью законного хана Тохтамыша (1380—1395), который в итоге получил самые большие политические дивиденды от разгрома своего соперника.

Как повествует анонимный летописец, после бегства с Куликова поля Мамай «еще восхоте ити изгономъ пакы на великого князя Дмитрея Ивановича», однако был вынужден вступить в противоборство с законным потомком Чингисхана ханом Тохтамышем, который разбил его в битве на реке Калке. Поверженный Мамай, опять сбежав с поля битвы, весной 1381 г. попытался укрыться в богатом крымском городе Кафа, однако генуэзский консул отказал ему в приюте, и несколько месяцев Мамай кочевал в степном Крыму, где в 1382 г. был отравлен агентами великого хана, завербованными в его ближайшем окружении.

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика