XV. Горький венец

Слукавила ли великая княгиня Феодосья Игоревна, или впрямь прихворнула в пути, но не доехала она до Полоцка к сыну на свадьбу. Остановилась в Торопецкой крепости, а к Александру гонца послала со слезницей. Так, мол, и так, растрясло старуху в пути, хвораю, но благословить хочу молодых за себя и за батюшку, а посему пусть не обидятся полочане, если венчанье здесь, в Торопце, будет.

Желание великой княгини — велению равно.

Князя венчать должен епископ. В Торопце епископа своего не было — град невелик. Отрядила за ним Феодосья Игоревна людей аж в Смоленск.

Пришлось Брячиславу Полоцкому со всем гнездом своим в путь-дорогу отправляться, захватив с собой и младшую дружину.

Скакал князь вместе с будущим зятем своим стремя в стремя. В долгой дороге много беседовали, тревожась за землю Русскую, обещая друг другу верность во всем.

При встрече Александр обнял мать, спросил с искренней заботой:

— Что с тобой?

Феодосья Игоревна словно и не слышала вопроса, поцеловала сына и к невестке повернулась. Приветила ее, поцеловала. Обнялась и со сватьей, пустив слезу, как положено.

Александр думал, что не слышала мать его вопроса. Но, едва остались они одни после обеда, Феодосья Игоревна сама начала:

— Спрашиваешь, сынок, что со мной? Устала, конечно, в пути я. Да не то главное. Услышав, что ты в Полоцке жениться вздумал, заворчали бояре новгородские.

— А им-то что за печаль? — удивился Александр.

— Оно, конечно, так. Не след им в княжьи дела носы совать. А все ж спесь их тебе ведома. Как, мол, это так, наш князь где-то за тридевять земель свадьбу правит? И уж владыке Спиридону в уши надули: мол, не чтит наш князь святой Софии, венчается на стороне.

— Да-а, — покачал головой Александр, — прохиндеи они знатные. Только не совратить Спиридона, больно мудр сей старик.

— Кто его ведает, сынок. А токмо, пораскинув своим бабьим умишком, решила я венчать вас здесь, в нашей крепости. Чтоб, в случае чего, хоть этой костью пасти псам заткнуть.

— Спасибо, матушка, — растрогался Александр, — ты поступила мудро, как и полагается великой княгине.

— Признаться, сватов не хотелось обижать. Они, чай, в Полоцке уж медов свадебных наварили?

— Да, готовились.

— Вот видишь. Ну да ничего, теперь вроде всем угодить должны, ибо одной ногой ты на своей земле, другой — на невестиной.

В Торопце на подготовку к свадьбе ушло три дня, хотя многое для пира было привезено из Полоцка.

Князь Александр торопил со свадьбой. Давно уже уехал из Новгорода, на душе было неспокойно, особенно после разговора с великой княгиней. Если уж она — женщина — заметила недовольство бояр, то, стало быть, там и впрямь без князя все вразброд пошло. И едва явился из Смоленска епископ, на другой же день венчанье назначили.

Считая, что в сей торжественный день торопить всех самому неприлично, Александр потихоньку велел делать это Ратмиру. И Ратмир так старался подгонять дружек, свах, поезжан, каравайников, что очень скоро возбудил во всех неприязнь к себе. А когда направились жених с невестой к храму, Ратмир в спешке едва сам по нечаянности путь молодым не перебежал. И перебежал бы, если б не ахнул его кулаком по затылку полоцкий ловчий Яков.

— Куда-а?! — прошипел он и швырнул Ратмира в толпу, как щенка шелудивого.

При других обстоятельствах Ратмир, оскорбясь, на обидчика с кулаками бы полез. Но здесь — нет. Придя в себя, возблагодарил он бога, что тот вовремя Якова надоумил.

Сердце-вещун не обмануло князя Александра. Когда во время пира дружки, обернув дорогими соболями чашку с кашей, поставили ее перед новобрачными, князь зорким глазом своим заметил на другом краю стола новгородца Сбыслава Якуновича. Того самого, который принес когда-то добрую весть с селигерского пути.

Сбыслав, поймав вопросительный взгляд князя, ладонью коснулся отворота кафтана, что означало: грамота здесь.

Князь Александр нахмурился, кивнул Сбыславу: «Выйди», наклонился к жене, шепнул ей словечко, поднялся из-за стола. В Торопце не было княжеских сеней, а все дома и клети были заняты гостями, приехавшими на свадьбу. Дружинники жили в шатрах за крепостной стеной. Князю ничего не оставалось, как позвать Сбыслава в терем, приготовленный для новобрачных.

Когда он стал подниматься на крыльцо, навстречу ему кинулась старуха из постельничих. Замахала руками, зашипела угрожающе:

— Сюда нельзя. Здесь покои молодым уготовлены.

Александр ничего не сказал старухе, лишь бровями шевельнул: прочь! Старуха мышкой шмыгнула с пути, крестясь и шепча молитвы.

— Грамоту! — приказал князь, как только Сбыслав переступил порог опочивальни.

Грамота была от владыки Спиридона. Благословив в первых строках брак князя и пожелав ему счастья, Спиридон сообщал с тревогой, что папа римский Григорий IX натравливает на Русь католиков, заранее прощая им грехи за убиение русичей. От такого высочайшего благословения воспрянули рыцари ливонские и свейские, взалкали земель русских и крови христианской. Далее владыка предупреждал, что великий князь литовский, Миндовг, теснимый Ливонским орденом, почти наверняка пойдет на захват княжеств русских.

В конце грамоты Спиридон просил князя поскорее быть в Новгороде, дабы самолично пресечь наветы боярские. Что это были за наветы — владыка не сообщал, но Александр догадывался. Окончив чтение, повернулся к Сбыславу.

— Что там бояре?

Сбыслав помялся, не хотелось сообщать князю неприятности в такой день. Да делать нечего, надо. Вишь вперился очами, ждет и соврать не даст.

— Да говорят, что-де князь за невестой в приданое вместо имения забот наберет. То, мол, кое-как боронили земли свои, теперь еще полоцкие заслонять от литвы придется.

— Дур-раки! — крикнул Александр. — Тар-раканы запечные! Дале носа своего ничего не зрят.

И умолк князь, вспомнив вдруг, что ведь и владыка в грамоте на то же намекает, говоря о возможном захвате Полоцких княжеств.

В дверях появился князь Брячислав, спросил встревоженно:

— Уж не рать ли, Ярославич?

— Да нет пока. Грамота. Читай.

Князь Брячислав прочитал. Стал молча сворачивать свиток.

— Ну что? — спросил Александр.

— Что, — пожал плечами Брячислав. — Меж строк зрю я, тебе, Ярославич, за союз наш кое с кем в Новеграде воевать придется.

— Но не с владыкой.

— Не знаю я. — В голосе Брячислава почудилась печаль. И Александр вдруг засмеялся, обнял тестя.

— Не горюй, Брячислав Василькович, на то мы и князья, чтобы воевать. Не с погаными, так с рыцарями, не с рыцарями, так со своими единоверцами.

— Вот то-то, веры единой, а зрим врозь.

— Идем на пир, князь.

Сбыслав понял, что веселость Александра напускная, но решил подхватить его слова.

— Может, потому и дуются бояре, Александр Ярославич, что попировать на твоей свадьбе не довелось.

— Попируют и они, — отвечал Александр и приказал Сбыславу: — Скачи сей же час в Новгород, скажи Федору Даниловичу, пусть готовит свадебный пир на Дворище.

Уже на крыльце, когда Сбыслав приотстал, князь Александр шепнул тестю:

— Я им на этом пиру калиты-то повытрясу.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница