Александр Невский
 

Глава IV. Экспансия римской церкви на Руси в XII в.

Со времен Григория VII в планах экспансии римской церкви прочно заняло свое место «русское» направление. Стремление пап подчинить своей власти народы русской земли еще более усиливалось в связи с тем, что торговые сношения с Русью открывали перед глазами иностранцев мир огромных богатств и неисчерпаемых возможностей. Здесь скрещивались важнейшие торговые магистрали, связывавшие запад и восток, север и юг. «Эта богатая страна была подлинным перекрестком тогдашнего мира, где сталкивались торговые пути, народы и цивилизации всяческого характера», пишет современный историк.1 Недаром слово «Русь» в западноевропейских источниках постоянно сопровождается эпитетами «богатая», «великая», «могучая». Название это встречается во множестве эпических произведений: и в немецких сказаниях XI—XII вв., и в знаменитом эпосе французского народа — «Песне о Роланде».2

Богатства великой страны на востоке все больше привлекали внимание папства. Следует отметить, что рост политической самостоятельности римских пап и их освобождение от зависимости в отношении германского императора не случайно совпадали с усилением развития в феодальной Европе товарно-денежного хозяйства. В этой связи, очевидно, столь энергичными делаются попытки папства в конце XI в. расширить сферу своего влияния и включить в нее новые страны. Известно, что в XII в. уже существовали римско-католические церкви в Новгороде, названные именем св. Николая и св. Петра.3 Следы появления в начале XII в. католического духовенства и основания церквей встречаются и в источниках юго-западной Руси.

Как ни велико было стремление римской курии обосноваться на обширных и богатых русских землях, предпринять самостоятельные шаги в этом направлении папство не могло. Политическая обстановка в Западной Европе отвлекала все внимание папства к борьбе с императорской властью — сначала при Генрихе IV, затем при его сыне Генрихе V. Вследствие этого папство практически оказалось не в силах помешать росту самостоятельности высшей церковной иерархии на северовостоке Европы. Епископы и архиепископы уже с конца XI в., а особенно в первой половине XII в. ведут себя там как вполне независимые феодальные магнаты. Помимо общеэкономических предпосылок, способствовавших в северо-восточных областях Западной Европы такому росту политического значения духовной власти на местах, в укреплении власти епископов имело значение и то, что их епархии к этому времени превращаются в своего рода политические и идейные аванпосты в борьбе германских императоров со скандинавскими государствами — Данией, Швецией и Норвегией.

Маневры германских императоров Генриха V (1106—1125 гг.) и Лотаря III Саксонского (1125—1137 гг.) свидетельствуют о том, что в первую очередь они старались поддержать интересы северо-восточных феодалов, стремившихся обеспечить свой контроль на Балтийском море, оказывая давление на политику скандинавских государств. Так, всякое стремление папской курии, направленное на укрепление ее позиций на северо-востоке Европы, наталкивалось на сопротивление обосновавшихся в этих районах светских и духовных магнатов, поддерживаемых и императорской властью.

Вместе с тем те же германские феодальные магнаты, да и сам император, не переставали искать путей и средств к дальнейшим захватам славянских земель. Для осуществления этих целей особое значение приобретало проникновение и утверждение на этих землях церкви и католического духовенства.

Таким образом, наряду со столкновением интересов духовенства и светской власти, обнаруживалось и относительное единство этих интересов и действий, коль скоро дело доходило до захвата восточных славянских и прибалтийских земель. В этих случаях император находил общий язык с папой, а папская курия — с местными магнатами, что в других случаях имело место далеко не всегда.

Все же на протяжении первых 100 лет с того момента, как в планах папской экспансии появилось «русское» направление, со времен Григория VII до 80-х годов XII в., интерес папства к Руси проявляется по-прежнему эпизодически.

Одновременно с тем, что германские феодалы неудержимо тянулись к славянским землям и с папского благословения готовились к агрессивным действиям, папы выступали вдохновителями и идейными вождями крестовых походов на восток, история которых проходит через весь XII в.

Отношения с Византией, которые в этой связи приобрели для папства особую остроту, также выдвигали перед римской курией вопрос о Руси. Как ни туманны были представления римских политиков о Руси, как ни скудны были их сведения в XII в. о ее народе, о государственном строе и о ее церковной жизни, они знали и понимали, что Русь — крупнейшая база восточной (православной, греко-византийской) церкви. А так как всякое сближение с Византией, необходимое с точки зрения Рима для более успешного осуществления его экспансионистских целей на востоке, предполагало прежде всего сближение церквей — их воссоединение, то вполне естествен возросший интерес римской курии к Руси.

С другой стороны, для понимания характера взаимоотношений Рима и Руси в XII в. следует учесть те общеисторические условия, которые определяли развитие древнерусской государственности в этот период. Эти условия, как известно, характеризовались усилением феодальной раздробленности и связанной с нею феодальной анархией — междоусобицами князей в их непрестанной борьбе за земли, за власть. Неизбежным следствием такой политической неурядицы было ослабление экономических связей и падение торговли, в частности с Западом. Если еще последняя четверть XI в. свидетельствует о регулярных торговых караванах, отправлявшихся из Руси на Запад,4 то в первой половине XII в. эти связи явно захирели.5

Используя политическое ослабление Руси, в ее пределы вторгались степные кочевники, особенно половцы, неоднократно подвергавшие опустошению цветущие города и села, уводившие «в полон» тысячи людей. Постоянная опасность этих набегов заставляла русских князей создавать некое подобие военно-политического объединения, чтобы противостоять общему врагу. Эти условия формировали у русских людей основы национального самосознания и усиливали непримиримость ко всякому внешнему врагу.

Поползновения римской курии укрепить свои позиции на Востоке путем подчинения восточной церкви папству выступают отчетливо на всем протяжении XII в. В ноябре 1112 г. папа Пасхалий II отправляет к византийскому императору Алексею Комнену легатов во главе с Мавром, епископом Амальфийским, вручившим императору пространное папское послание, в котором папа предлагал соединение церквей на основании подчинения византийского патриарха папской власти, признания им «первенства» апостолического престола и своей подчиненности ему.6

По-видимому, в Риме полагали, что стесненные условия, создавшиеся для Византии в результате первого крестового похода, должны заставить ее пойти на уступки. Эти расчеты были необоснованными, и попытка Пасхалия II ни к чему реальному не привела. Тем более любопытно другое обстоятельство, очевидно, связанное с папским посланием византийскому императору и нас непосредственно интересующее. Именно в эти же годы киевский митрополит Никифор (1104—1121 гг.) составил «Послание к великому князю Володимеру, сыну Всеволода, сына Ярославля» (Владимиру Мономаху), в котором он в 20 пунктах излагает причины разделения церквей.7

Очевидно, что не из отвлеченно-теоретического интереса Владимир Мономах обратился к отношениям с римской церковью. По-видимому, киевский князь считал нужным подготовиться к ответу на предложения, которые могли поступить из Рима по поводу соединения церквей, аналогичные тем, какие были в это же время направлены в Константинополь. От митрополита великий князь хотел лишь получить необходимую аргументацию церковно-богословского характера, которая должна была придать его ответу, в случае если бы таковой потребовался, полагающуюся, по обычаям времени, полноту и завершенность.

Новая вспышка интереса к Руси среди руководящих деятелей римско-католической церкви имела место в конце первой половины XII в. В 1130 г. епископ Краковский Матвей направил письмо известному в те времена фанатическому ревнителю интересов папской церкви аббату Клервосского монастыря Бернарду, впоследствии канонизированному, в котором предлагал ему заняться «обращением русских» и искоренением у них «нечестивых религиозных обычаев». «Народ же русский, — писал автор послания, — неисчислим по множеству своему, подобно звездам, веры они православной и установлений истинной религии (католической, — Б.Р.) не соблюдают».8 Очевидно, реальных последствий это приглашение не имело: никаких данных о миссионерстве на Руси сурового ратоборца католицизма не сохранилось.9

В послании епископа Краковского явственно слышатся воинственные призывы к открытой агрессии против русского народа и употребляются такие энергичные выражения, как «искоренить нечестивые обычаи» (exstirpare impios ritus) и т. п. Краковский папист выражал взгляды не только свои, но и определенной части католических политиков того времени. В этом не оставляют сомнения события, разыгравшиеся несколько позднее, когда с благословения папы Евгения III в 1147 г. германские феодалы под предводительством саксонского герцога Генриха Льва, с участием всех епископов северо-восточной Европы, затеяли кровавый «крестовый поход» против славянских племен, расселившихся за Эльбой.

Возможно, что в трагических событиях этого года известную роль сыграло даже упомянутое послание краковского епископа клервосскому аббату. Во всяком случае, сохранилось известие, что на церковном соборе во Франкфурте, происходившем в том же 1147 г., именно Бернард Клервосский выступил с исступленным призывом «уничтожить или народ славянский, или их веру».10 Эти призывы «святого» фанатика были услышаны крестоносцами, и они стерли с земли целый славянский народ — вендов (венетов), расселявшихся по балтийскому побережью между древними славянскими реками Лабой и Одрой. Кровавая расправа немецких рыцарей под знаменем воинствующего католицизма над вендами в 1147 г. была лишь подготовительной операцией к дальнейшим захватам.

«Успехи» крестоносцев на славянских землях способствовали росту феодального самовластия, но явно ущемляли интересы папства, обманувшегося в надежде усилить свои позиции в результате этих походов.

Вместе с тем в Риме искали и обходных путей, чтобы укрепить позиции папства. Следует напомнить, что на протяжении всего XII в. папская власть переживала серьезный кризис. В Риме выросло глубокое недовольство папской администрацией. Усилился протест против тяжелых церковных налогов, против самоуправства и вымогательств папских чиновников. В 30-х годах волнения в городе принимали бурные формы. Положение осложнялось и тем, что шла непрерывная борьба между претендентами на папский престол.

Политическая обстановка была в ту пору Чрезвычайно сложной и достаточно напряженной не только на Востоке, но и в Европе. Начиная с середины XII в. разгорелась длительная борьба германского императора Фридриха I Барбароссы против североитальянских городов и стоявшего за их спиной папы Александра III. Император торжествовал победу: он нанес сокрушительный удар ломбардским городам, смел с лица земли их главную цитадель Милан, заставил своих противников склониться перед собой и признать верховенство своей власти. Но это вовсе не означало конца борьбы. Североитальянские города организовали в 1167 г. «Ломбардскую лигу», сплотили силы, привлекли в качестве союзника папу и сицилийского короля и стали готовиться к возобновлению военных действий против императора.

В конце июля 1167 г. войска Фридриха под предводительством двух епископов в рыцарских доспехах после жестокой восьмидневной осады ворвались в Рим и подвергли его разбою и грабежу. Тела убитых тысячами валялись по городу. Погибли замечательные памятники искусства. Не осталось почти ни одного неповрежденного здания. Император чувствовал себя на вершине своего могущества: он повелевал всем и все ему подчинялись. Папа Александр III скрылся из Рима — бежал на территорию своего союзника, сицилийского короля, в Беневент. Казалось, не было больше никаких препятствий к утверждению безраздельной и полной власти германского императора над всей Италией, над Римом, над папством.

Но императора постиг удар с совершенно неожиданной стороны. Внезапно в захваченном немцами городе разразилась страшная эпидемия. В течение 2—3 дней смерть косила ряды немцев и подорвала всю военную силу императора. Канцлер Империи, кельнский архиепископ Райнальд, ряд полководцев Барбароссы и многие тысячи его воинов погибли в только что завоеванном ими в великих усилиях Риме бесславной смертью... Фридриху не оставалось ничего другого, как спешно покинуть столицу. 6 августа он двинулся к северу и вскоре оставил пределы Италии.

Несмотря на полное поражение, которым кончился римский поход императора, германская партия продолжала активно действовать в самом Риме и в Северной Италии, имея на своей стороне многих противников папы Александра III. В Риме находился антипапа, который обосновался в Ватикане, Александр же, опираясь на поддержку английского и французского королей, готовился в Беневенте к новой борьбе за Рим. Для этого ему необходимо было подыскать и новых союзников. Возможности во Франции и в Англии были исчерпаны. В Германии у Александра поддержки не было. Его взор обратился на восток. Уже не как могущественный повелитель «христианского мира», а как осторожный политик, стремящийся найти общий язык с возможными союзниками, папа шлет в 1169 г. своих послов на Русь. Летопись сообщает об этом эпизоде с досадной лаконичностью: «...того же лета придоша послы от римского папы».11 Неизвестно, к кому именно и куда явились послы — то ли в Киев к митрополиту, то ли во Владимир к великому князю Андрею Боголюбскому; неизвестно, каковы были официальные задачи посольства. Очевидно, папа рассчитывал на возможность привлечения русских князей к общей борьбе в Европе, а может быть, через Русь искал дипломатической поддержки в Византии.12

Дало ли какой-либо реальный результат это папское посольство? Этого мы не знаем, но вероятен положительный ответ на этот вопрос. Во всяком случае, вскоре в Италию к Александру III, который с весны 1170 г. перебрался в город Верули, явились послы от византийского императора Мануила Комнена. Сообщение об этом сохранилось у Макария Анкирского, автора XIV—XV вв. К сожалению, и он не сообщает подробностей об этом посольстве, ограничиваясь общей фразой, что посольство явилось по поводу «соединения церквей».13

Поставив в связь эти два события и учитывая, что они произошли на протяжении 1—1½ лет (первое в 1169 г., а второе в 1170 г.), имея в виду всю политическую обстановку этих лет, кажется весьма вероятным, что папское посольство на Руси имело успех: было оказано давление в Константинополе и византийский император отправил своих послов в Италию. Маловероятно, чтобы в Верули переговоры касались лишь вероисповедных проблем. Скорее речь шла относительно политических мероприятий, для проведения которых и папа и Мануил могли найти общую платформу в борьбе против германского императора. Очевидно, позиция папы поддерживалась, кроме того, и сицилийским королем. Однако византийский император шел на переговоры «с камнем за пазухой». Он рассчитывал получить за поддержку против Барбароссы твердые позиции в Италии. Он мечтал восстановить Восточную империю в ее былом блеске. Но и Александр III не собирался поступиться своими позициями и вряд ли согласился бороться против деспотической власти одного императора, чтобы подчиниться всевластию другого. Эта мысль убедительно высказана византиноведом А.А. Васильевым,14 хотя явным преувеличением возможностей папы является утверждение, что папа якобы сам «стремился к верховенству над Византийской империей».15 Трудно себе представить, чтобы в условиях 1170 г. у сколько-нибудь реального политика (а в этом Александру III едва ли можно отказать) могла бы явиться идея о политической супрематии над Византией. Вернее предположить, что папа готов был бы на некоторые, частичные уступки политического характера в пользу византийского императора за достижение соглашения по церковным вопросам.16

Об этом говорит и следующий эпизод в истории отношений между Римом и Византией в XII в. В ответ на византийское посольство в Верули, как сообщает тот же Макарий Анкирский, Александр III отправил в Константинополь двух легатов — Варлаама и Акиндина. Папские легаты привезли императору Мануилу требование о подчинении восточной церкви Риму, признании за папой апелляционных прав по всем вопросам восточной церкви и обязательного поминания папы во время богослужения.17 Патриарх Михаил Анхиалий решительно отверг притязания папы; Мануил же, рассчитывавший, по-видимому, в дальнейшем расширить свое влияние на папу, склонен был добиваться соглашения с ним.18 Собранный патриархом собор и слушать не хотел о каких бы то ни было уступках римской церкви и выступил так единодушно, что и император не решился воспрепятствовать собору принять решение «отлучить папу и его последователей от церкви». Отлучение было провозглашено не как полная анафема, которой предавались обычно «еретики», а с ограничением, «потому что, — как говорится в источнике, — римляне — народ великий и знаменитый».19

Таким образом, папство еще раз проявило свое нежелание отступиться от мечтаний о мировом господстве.

На Латеранском соборе 1179 г., выступая перед 320 епископами римской церкви, папа Александр III еще раз поднял пресловутый вопрос о «единении церквей» на основе подчинения папе. Присутствовавший на соборе греческий монах Нектарий решительно отверг эту идею, выступив с резкой обличительной речью против папства.

С середины XII в. наблюдается более энергичное проникновение католического духовенства на русские земли, как на северо-западе, так и на юге. В рассказе о половецком набеге на Переяславль уже в 1154 г. летопись упоминает о том, что была сожжена «лядская божница» (католический костел).20 Сохранилось известие, что в 1173 г. великий князь Ярослав Изяславич частью изгнал, частью заключил в темницу находившихся в Киеве католических «аббатов, священников, монахов и всех латинян вообще».21 Очевидно, речь идет о репрессиях, которые могли быть вызваны только тем. что поведение поселившихся в Киеве католиков приобрело вызывающий, а может быть, и политически опасный характер. Сообщение, возможно, преувеличивает масштабы репрессий, тем более, что и его автор известен как историк, враждебный Руси, в интересах католической церкви искажавший факты. К тому же писал он много позднее — лишь в XV в.

В других источниках об этих событиях нет упоминаний. Достоверно лишь одно: что в эти годы в Киеве жили католики. Летопись наша упоминает о них под 6683 г. (1175),22 называя их «латынью».

С середины XII в. активизируется католическое наступление на Финляндию, осуществляемое в связи со шведской агрессией. Здесь разыгрывался еще один исторический вариант использования креста феодальными захватчиками. Под флагом «крестового похода» происходило истребление шведскими рыцарями племен суми, на захваченных у них землях воздвигались замки, вводилась церковная десятина, полным ходом шла «христианизация».23 Население Финляндии мужественно боролось с обрушившимися на нее врагами. Но превосходящие силы захватчиков, их военная техника, разбойничьи методы, которые они применяли, неограниченные резервы, за счет которых пополнялись их ряды, постоянный приток материальных средств, собиравшихся в Швеции и в других странах, — все это делало неизбежным завоевание почти беззащитного маленького народа. Все же его поистине героическая борьба за свободу затянула шведско-католическое завоевание на 200 лет и доставила немало забот агрессорам.

Даже кардинал римской церкви Гергенретер не может скрыть этого обстоятельства, подчеркивая, что «обращение» финнов очень затруднялось «приверженностью народа к свободе» (Freiheitstrieb des Volkes) и совершенной чуждостью «миссионеров» (так он называет крестоносных агрессоров), даже не знавших их языка.24

Насколько велика была ненависть порабощенного шведами народа к завоевателям, говорит и тот факт, что финны убили в 1158 г. епископа Генриха, возглавившего «крестовый поход», а в дальнейшем еще двух епископов, сменивших его.25

Шведы в своей феодально-католической экспансии не ограничились Финляндией. В 1164 г. на 55 шнеках они появились перед Ладогой. Подвергнув разорению посад вокруг крепости, они многократно, но безуспешно пытались взять ее штурмом, пока подоспевшая новгородская рать не нанесла им сокрушительный удар, уничтожив 43 шнеки. Уцелевшие бежали из пределов русской земли.26 Этот поход совпал по времени с крупной агрессией против поморских славян и вендов, предпринятой коалицией, возглавляемой герцогами и королями: Генрихом Львом (Саксония), Адольфом Гольштинским, Альбрехтом Медведем Мекленбургским, Вальдемаром I Датским. Несмотря на значительные силы, феодалы были наголову разбиты в сражении при Деммине.27 Таким образом, шведское нападение на Русь было как бы одним из ударов, по-видимому, согласованно намеченных организаторами очередного «крестового похода».

Следует напомнить, что папа Александр III именно по этому случаю писал, что «миссионеров» необходимо поддержать войском.28

В то же время развернулась «миссионерская» деятельность католического духовенства на западных границах Руси. Ее вели на территории Эстонии монахи-цистерцианцы под наблюдением и руководством, с одной стороны, архиепископа Лундского (Дания), с другой — шведского короля. И тот и другой принимали живейшее участие в этой деятельности: они назначили специального епископа эстонского в лице некоего монаха Фулько, которому оказала свое внимание и папская курия.29

Стремясь со своей стороны содействовать скорейшему захвату эстонской земли католическими агрессорами, папа объявил «отпущение грехов» на год всем сражающимся «против эстов и других язычников в тех местах»30 и в специальной булле от 17 сентября 1171 г. призывал всех верующих в Дании, Норвегии и Швеции «протянуть руку помощи епископу Фулько, всеми силами способствующего обращению неверных».31 Такое понимание «обращения» в христианскую веру сделалось традиционным для папской курии. Еще в 1141 г. в булле Иннокентия II на имя епископа Генриха Ольмюцского предлагалось вести проповедь христианства среди пруссов вооруженной силой, дабы ускорить «дело обращения».32 Так уже с середины XII в. начинает вырабатываться та форма католической экспансии, которая станет господствующей в последующее время — вооруженное наступление под знаменем креста.

Прошло 100 лет с тех пор, как папа Григорий VII впервые в истории католической церкви открыто выступил с претензиями на власть над Русью. Эти 100 лет заполнены длинной цепью попыток папства вовлечь Русь в орбиту своего влияния, главным образом путем «соединения церквей». За вероисповедными спорами, которые паписты, пользуясь любым поводом, назойливо возобновляли, скрывались политические интересы, и «соединение церквей» было лишь ширмой для присоединения земель.

Потеряв надежду на возможность мирного проникновения на русские земли, папство стало с конца 80-х годов XII в. подготовлять позиции для развернутого наступления на Русь с помощью открытого насилия и террора. Католическая экспансия на Руси вступала в новый этап.

Примечания

1. I. Barnea. Byzance, Kiev et l'Orient sur le Bas-Danube du X au XII siècle. Nouv. Et. d'hist. présentées au X Congrès des Sc. histor. (Rome 1955). Bucarest, 1955, стр. 180.

2. G. Lozinskij. La Russie dans la littérature française du Moyen Age. RES, t. IX, 1929, стр. 71—89 и 253—271.

3. G. Sartorius. Geschichte des hanseatischen Bundes, Th. I. Göttingen, 1802, стр. 395—396.

4. М.Э. Шайтан. Германия и Киев в XI в. Летопись занятий Постоянной историко-археографической комиссии за 1926 г., вып. I (XXXIV). Л., 1927, стр. 3 и сл. — Интересную карту торговых путей из Киева на Запад через Владимир-Волынский к Кракову и дальше в Прагу и Регенсбург разработал современный польский историк Стефан Кучинский (Slavia Antiqua, t. V, 1956, стр. 276).

5. В. Пархоменко. Кризис варяжской державы в Киеве. Slavia, Praha, 1930, стр. 769.

6. RPR, I, № 6334. — В более ранних изданиях, в том числе и в первом издании Яффе, этот документ неправильно датировался 1115 г.

7. Послание опубликовано в сборнике «Русские достопамятности, издаваемые Обществом истории и древностей российских, учрежд. при Моск. унив.» (ч. I. М., 1815, стр. 59—75).

8. HRM, I, стр. XIII.

9. У А.И. Тургенева, давшего в HRM выдержки из оригинала письма Матвея Краковского, хранящегося в Ватиканском секретном архиве, сказано, что послание озаглавлено: «1130 год. Послание Матвея, епископа Краковского, к св. Бернарду, аббату Клервосскому, о предположенном обращении русских» (de suscipienda Ruthenorum conversione). Отсюда возникла версия, будто Бернард и получил назначение миссионером на Русь. В действительности приведенное заглавие не может служить основанием ни для этого, ни для каких бы то ни было других заключений, касающихся существа вопроса, так как оно, конечно, гораздо более позднего происхождения, поскольку Бернард в нем именуется «святым», а его канонизация имела место только в 1174 г.

10. H. Oldekop. Die Anfänge der katholischen Kirche bei den Ostseefinnen... Reval, 1912, стр. 48; Hauck, ук. соч., Bd. IV, стр. 628.

11. НЛ (ПСРЛ, т. IX, стр. 237).

12. Нельзя согласиться с теми авторами, которые делают попытку связать это посольство с собственно русскими событиями. Так, Голубинский (ук. соч., стр. 597) предполагает, что послы были присланы папой Александром III в связи с тем, что до него могли дойти слухи о несогласиях между великим князем Андреем Боголюбским и константинопольским патриархом из-за учреждения во Владимире митрополичьей кафедры, чего добивался князь. Здесь все неубедительно. Помимо того, что предположение автора построено на домыслах, так как никакой источник не дает для этого оснований, самые домыслы оторваны от действительности, от исторической почвы. В условиях 1168—1169 гг., кратко охарактеризованных выше, о которых можно сказать в отношении папы словами русской поговорки — «не до жиру, быть бы живу», сомнительно, чтобы Александр III мог интересоваться русско-византийскими противоречиями, тем более, что об этом в римской курии могли знать только по слухам. Папе Александру III в сложившейся обстановке нужен был мир с Византией и сотрудничество с ней, а не углубление раскола и обострение политических отношений. Точка зрения Голубинского характерна для церковной историографии, трактующей отношения между папой, Византией и Русью только в свете чисто церковных проблем, без учета общеисторической обстановки.

Советский историк В.Т. Пашуто полагает (Героическая борьба..., стр. 79), что задачей папских послов, которые были отправлены, по его словам, в Суздальскую Русь к Всеволоду Большое Гнездо, являлось привлечение русских к борьбе против Барбароссы, что, однако, не удалось, так как Всеволод поддерживал с императором дипломатические отношения и не склонен был их нарушать.

13. Грегоровиус, ук. соч., стр. 499; W. Norden. Das Papsttum und Byzanz. Berlin, 1903, стр. 96, примеч. 1.

14. A.A. Vasiliev. History of the Byzantine Empire (324—1453). Univ. of Wisconsin Press, 1952, стр. 425.

15. Это же мнение еще до Васильева высказал Норден (ук. соч., стр. 101).

16. Следует иметь в виду, что лишь очень условно можно разделять эти две стороны взаимных отношений между Римом и Византией в ту пору. В действительности политические и вероисповедные проблемы были тесно переплетены между собой, поскольку и те и другие имели общее основание — материальные интересы в области землевладения.

17. Leo Allatius. De Ecclesiae occidentalis et orientalis perpetua consensione. Haag, 1660, стр. 664—665.

18. Vasiliev, ук. соч., стр. 376.

19. Norden, ук. соч., стр. 96, Примеч. 1; Грегоровиус, ук. соч., стр. 499 (здесь дана неточная датировка событий).

20. ИЛ, стр. 328.

21. J. Dlugošz. Historiae Polonicae, t. I, стр. 539.

22. НЛ (ПСРЛ, Т. IX, стр. 248).

23. И. Андерссон. История Швеции. М., 1951, стр. 59; В.Т. Пашуто. Героическая борьба..., стр. 101—102.

24. J. Hergenroether. Handbuch der Geschichte der katholischen Kirche, Bd. II. Freiburg i/B. 1885, стр. 711.

25. В.Т. Пашуто. Героическая борьба..., стр. 102.

26. ЛНП, 31 и 218; Андерссон, ук. соч., стр. 58; В.Т. Пашуто, Героическая борьба..., стр. 102.

27. L. Ranke. Weltgeschichte, Bd. IV. Leipzig, 1895, стр. 217.

28. Oldekop, ук. соч., стр. 45.

29. LUB, I, № 2, 4; VI, №№ 2713, 2714 и Regesta № 1a—3.

30. Там же, I, № 5.

31. Там же, № 6.

32. PUB, I, 1, № 3.

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика