V. Ливонская война
К концу XV столетия завершился двухвековой процесс объединения русских земель. Ливония граничила теперь уже не с Новгородской и Псковской боярскими республиками, а с единым русским национальным государством, включившим в себя Новгородскую и Псковскую земли.
Иван III, первый великий князь объединённого Русского государства, был ещё слишком занят внутренними делами страны, чтобы ставить большие внешнеполитические задачи, но он предвидел, что перед Русским государством неизбежно должен будет встать вопрос о выходе к Балтийскому морю, вопрос о Ливонии и её портах. И вот, по приказу Ивана III, на восточном — русском берегу пограничной реки Наровы, как раз напротив Нарвы, в 1492 году строится мощная каменная крепость Ивангород. На высоком мысу, в каких-нибудь 200 метрах от Ливонского замка, цитадели города Нарвы, выросли саженной толщины каменные стены с огромными зубчатыми башнями.
Постройкой Ивангорода Русское государство не только укрепляло свои западные границы, но ставило город Нарву и её порт под контроль русских пушек. Больше того: постройкой Ивангорода молодое Русское государство закладывало начало своей новой внешней политики, начало борьбы за балтийские берега и порты. Эта борьба развернулась полвека спустя.
В середине XVI века Ливонский орден и Русь впервые после 1242 года встретились в решающей схватке. Но соотношение сил стало уже совершенно иным, чем триста лет назад.
За 350 лет своего пребывания в Прибалтике немцы так и не сумели создать свою сколько-нибудь прочную государственность. Ливония по-прежнему была сложным конгломератом самостоятельных политических образований, возникших ещё в начале XIII века и с тех пор непрерывно боровшихся друг с другом. В сравнительно небольшой стране было девять крупных политических единиц (не считая более мелких): Орден, архиепископ, четыре епископства, города Рига, Ревель и Дерпт. Магистр Ливонского ордена лишь формально являлся феодальным главой страны. Фактически ему мало кто подчинялся кроме его собственных вассалов. Постоянная борьба городов с епископами, отдельных епископов с Орденом и т. д. проходит через всю историю немецкой Ливонии.
В XII—XIV веках такой политический порядок был для Европы вполне обычным явлением. Но в XVI веке он стал уже анахронизмом. В XI—XVI веках во всех основных странах Европы происходит процесс ликвидации феодальной раздроблённости, процесс образования централизованных национальных государств. Во Франции, Испании, Англии, Швеции и других странах королевская власть, опираясь на городские низы, на широкие слои народных масс, на нацию, объединяет в своих руках всю страну и создаёт единое национальное государство с сильным централизованным государственным аппаратом. Аналогичные события произошли в это время и на Руси, где московские великие князья при поддержке народных масс, в первую очередь посадских (городских) людей, провели объединение всех русских земель в русское национальное государство.
В Ливонии подобный, процесс был невозможен. Немцы, завоевавшие некогда Прибалтику и составившие в ней господствующий класс, так и остались пришельцами-завоевателями, чужеземцами в этой стране. Между немцами-господами и основной массой населения — эстонским латышским народами — по-прежнему лежала пропасть. Единые централизованные: государства в европейских странах создавались при поддержке народных масс как результат деятельности масс, создавались образующейся нацией. В Ливонии, где феодальный класс и горожане были чужеземцами, условий для образования нации не было. При наличии национального антагонизма немецкого господствующего класса и народов Прибалтики самая идея единства страны, идея национального объединения была здесь немыслима.
Поэтому немецкие «господа» страны на 350-й год своего господства по-прежнему чувствовали себя в Прибалтике гостями. Ливония была для них не родиной, а лишь местом жительства. Самое понятие патриотизма отсутствовало. Немецкие рыцари и бюргеры заботились только о своей наживе и удовольствиях.
Немецкая Ливония в XVI веке явно разлагалась. Свидетельство об этом разложении оставил нам упомянутый уже ревельский пастор Бальтазар Рюссов: по его словам, у рыцарей, дворян и священников, «вся жизнь проходила в травле и охоте, в игре в кости, в катанье верхом и в разъездах с одного пира на другой». Свадьбы, крестины, церковные праздники с пирами и беспробудным пьянством следовали один за другим. «Пьянство и роскошь не считались более пороком, а честью и добродетелью; во всех землях в то время лучшей похвалой ливонцев (ливонских немцев. — Авторы) было то, что они славные пьяницы». Ливонские дворяне XVI века совсем уже не походили на своих закованных в железо предков. Веселящиеся немецкие феодалы пропивали то, что зарабатывали потом и кровью их крепостные, эстонские и латышские крестьяне. Крепостное право в Прибалтике оформилось уже на рубеже XIV и XV веков (даже раньше, чем в Германии). К концу XVI века в Прибалтике, как показала перепись крестьянского населения, оставалось всего 2% свободных крестьян. Положение крестьянства постепенно ухудшалось — «господам» для их весёлой жизни требовалось всё больше денег.
Каждый крестьянин в XVI веке должен был отдавать ежегодно помещику от четверти до трети своего урожая хлебов, поставлять определённое количество яиц, кур, рыбы и т. п. на барский стол, отрабатывать со своей лошадью барщину на барском поле или лугах. Кроме того, крестьянин должен был поставлять хлеб и фураж для войска, отбывать разные государственные работы, вносить налоги и т. д. По словам одного современника, Себастьяна Мюнцера, автора «Описания всех стран», «такого жалкого и несчастного народа», как ливонские крестьяне, «не сыскать нигде под солнцем».
Мюнцер рисует яркую картину жизни ливонских крестьян XVI века: все ливонские крестьяне «суть крепостные и подвергаются самому суровому и тяжкому обращению со стороны своих господ... Если крестьянин сбежит (а это он вынужден делать из-за голода, мучений и нищеты) и будет пойман, ему отсекают ногу, чтобы он не мог больше бегать. Едят крестьяне грубый хлеб и грубую пищу, каких у нас не стали бы давать свиньям... Орденское начальство не затрудняет себя делами крестьян, предоставляя своим чиновникам распоряжаться крестьянами, как они заблагорассудят. И так-то живёт себе бедный народ, и содержат его, как скот...».
Эстонцы и латыши видели за три с половиной столетия от своих немецких «благодетелей» только одно: тяжёлую, все усиливающуюся феодальную эксплуатацию. О национальном развитии, о каком-либо развитии национальной культуры при немецком господстве не могло быть и речи. Даже пресловутый «свет христианства», ради которого якобы и была некогда завоёвана немцами Ливония, так за триста пятьдесят лет и не дошёл до народных масс. По словам Рюссова, «во всей стране, которую можно сравнить с целым королевством, не было ни одного университета или хорошей школы, только в главных городах существовали ничтожные частные училища». Священник обычно был немец, «не знал местного языка, и говорил проповеди по-немецки, крестьяне же не понимали его. Потому-то язычество оставалось в силе у большей части местных ливонских жителей: из тысячи крестьян едва ли можно было найти одного, знавшего «отче наш»».
Ливонский орден был политической над стройкой, силой навязанной немцами прибалтийским народам. В XVI веке он уже превратился в гниющий нарост, препятствовавший нормальному развитию страны.
Совсем иную картину представляла в XVI веке русское национальное государство. Оформившееся за полстолетия до этого времени, к середине XVI века оно окрепло, прочно стало у на ноги, заняло колоссальную территорию от Каспия до Ледовитого океана и от Чудского озера до Урала. Оформился сильный централизованный государственный аппарат. Сложилось новое социально-политическое устройство государства: самодержавная власть московских царей создала себе мощную опору в виде нового феодального сословия — дворян или служилых людей.
По-новому стали формироваться вооружённые силы: дворянское ополчение составило теперь основную часть армии. Была введена, по западному образцу, пехота, вооружённая огнестрельным оружием, — стрельцы.
Объединение разрозненных русских княжеств в единое государство и связанные с этим прекращение разорительных феодальных войн и безопасность торговых путей создали условия для быстрого развития народного хозяйства страны. Увеличивается внутренняя торговля, развиваются различные промысла и ремёсла, растут торгово-ремесленные города. Возрастает производство товаров, находящих себе сбыт за пределами Руси. Создаются все условия для быстрого развития внешней торговли.
Путь для внешней торговли до середины XVI века у Руси был один — Балтийское море. Во времена новгородской независимости торговля с Западом шла в основном через Новгород и Неву на иностранных судах и при посредстве иностранных купцов.
С конца XV века ведущая роль в торговле Руси с Европой перешла в руки Пскова. По псковская торговля с Западной Европой осуществлялась не в самом Пскове, а при посредстве приморских торговых городов Ливонии — Нарвы, Ревеля и крупнейшего торгового города внутри Ливонии — Дерпта. В XVI веке наблюдается быстрый рост этих городов, ставших центрами русской транзитной торговли. Растёт и Рига, куда везли товары из русских земель, лежащих по течению Западной Двины. По словам Рюссова, «в ливонских городах между русскими и ливонскими торговыми людьми шла такая оживлённая торговля, особенно в Риге и Ревеле, что трудно было найти лучшую в других землях и городах... Рига и Ревель имеют такие превосходные торговые ряды, амбары и штапели (места для складывания товаров) для всех наций, государств и земель, подобных которым не найти ни в одном городе по всему берегу Балтийского моря».
С развитием транзитной торговли, к середине XVI века. Нарва, Дерпт, Ревель и Рига в известной мере превратились уже в вывозные и ввозные порты России, в необходимые артерии русского народнохозяйственного организма. Будущее этих городов зависело от того, насколько интенсивно торговля русскими товарами сможет развиваться дальше.
Ливонские порты были нужны Руси не только для торговли. Через эти порты осуществлялись вообще все сношения Русского государства с Западной Европой. За годы татарского ига Русь в техническом отношении отстала от европейских стран. Для огромного Русского государства, для его многотысячного войска требовался постоянный приток из Европы специалистов, способных наладить новые производства, изготовление новых видов оружия, необходимых для перевооружения русских войск по современному образцу.
Правящие круги Ливонского ордена со страхом смотрели на растущую мощь Русского государства и старались всеми средствами препятствовать проникновению на Русь европейской техники и военного искусства, задержать европеизацию Руси. Ливонцы стали не пропускать на Русь предметы вооружения, не пропускать иностранных мастеров и специалистов. Начинается блокада русской земли. 123 мастера-иностранца, набранные в Европе агентом московского правительства, Гансом Шлитте, были задержаны по требованию Ливонии в Любекском порту перед отправкой через Балтийское море.
К середине XVI века стало ясно: пока Ливония находится в руках Ордена, нормальное развитие сношений с Европой через ливонские порты невозможно.
Ливонский орден сделался тормозом исторического развития Русского государства. Столкновение становилось неизбежным.
Иван Грозный, крупнейший политик своего времени, понимал, что от овладения ливонскими портами зависит будущее его страны. И он принимает решение: овладеть Ливонией, вывести Русь на широкую дорогу общественного, экономического и культурного развития. Это решение стало основным делом жизни Грозного. Борьба за Ливонию заняла свыше двадцати пяти лет его царствования.
Повод для начала наступления на Ливонию был найден без труда. Это был вопрос о ливонской дани.
В 1553 году истёк срок перемирия между Русью и Ливонией,1 заключённого в 1503 году на пятьдесят лет. В 1554 году в Москву прибыли ливонские послы для переговоров о продлении перемирия. Московские дипломаты тщательно подготовились к приёму посольства; весь ход переговоров явился блестящим образцом деятельности русской дипломатии XVI века.
Ливонским Послам сразу же была заявлено: перемирие может быть продлено лишь в том случае, если Ливония выполнит одно из своих основных обязательств по предыдущему соглашению — уплату дани с населения Дерптской области. Эта дань выплачивалась Дерптской областью русским с очень давних времён, безусловно с XIII века, скорее всего — с 1234 года.2 Последние 50 лет немцы перестали платить эту дань. Правительство Ивана Грозного категорически потребовало: возобновить уплату дани и возместить всю недоимку, накопившуюся за 50 лет.
Ливонские послы были совершенно ошеломлены этим требованием. Они начали было уверять, что они ничего не знают ни о какой дани, что подобной дани вообще не существовало и не могло существовать. Тут московские дипломаты проявили себя во всём блеске. Они предъявили послам подлинную грамоту с текстом перемирия 1503 года, где чёрным по белому был записан пункт о дани. Против этого трудно было что-нибудь возразить. А затем ливонские послы услышали ставшие впоследствии знаменитыми слова, сказанные ближайшим помощником Грозного в дипломатических делах Алексеем Адашевым: «Неужели вы не знаете, что ваши предки пришли в Ливонию из-за моря, вторгнулись в отчину великих князей Русских, за что много крови проливалось; не желая видеть разлития крови христианской, предки государевы позволили немцам жить в занятой ими стране с условием, чтобы они платили дань великим князьям; но они обещание своё нарушили, дани не платили, так теперь должны заплатить все недоимки». В этих словах содержалась уже хорошо продуманная, вполне законченная политическая теория, на основе которой Иван Грозный начинал борьбу за обладание Ливонией. Ливония — исконное владение, старинная «отчина» Русского государства; немцы-завоеватели являются в ней лишь временными хозяевами; дерптская дань, существовавшая с начала немецкого завоевания, есть символ верховных прав Русского государства на Ливонскую землю.
Все дальнейшие переговоры, а затем переход к военным действиям Иван Грозный проводил как осуществление своей теории. Русское государство, законный владелец Ливонии, предъявляло теперь свои — верховные права на эту страну.
Ливонские послы, припёртые к стенке, вынуждены были согласиться на уплату дани в течение трёх лет. Московские дипломаты заставили их также принять в числе условий перемирия обязательство не заключать союза с Литвой и Польшей. На этих условиях было подписано перемирие на три года.
По дороге в Ливонию послы убедились, что «московит», не шутит: везде были следы грандиозных приготовлений к возможной войне. По рассказам послов, дорогою им «встречались тысячи саней с различным провиантом, фуражем, порохом, свинцем и оружием, которые направлялись к границе; также все почтовые дворы, расположенные друг от друга на расстоянии 4-х или 5-ти миль, были отстроены заново с двойным числом жилых помещений и с большими конюшнями, в которых можно было поставить до 50, и даже до 100 и более лошадей, а также были вновь построены мосты от Москвы до Пскова».
Несмотря на всё это, ливонские правящие круги не осознали ещё всей опасности создавшегося положения. Они даже как-то совершенно и не думали об этой опасности, продолжая свои мелкие дрязги.
Когда стал истекать срок перемирия, ливонские послы снова прибыли в Москву с довольно наивной просьбой... сложить дань с Ливонии. Конечно, послов без долгих разговоров отправили обратно. В Ливонию был послан ультиматум, и сорокатысячное русское войско двинулось К границе.
К Пскову и Ивангороду шли войска со всех концов страны: из центральной Руси, с Поволжья, из ногайских степей и даже с предгорий Кавказа. Вслед за русскими полками двигались конные отряды подвластных Москве народов: татар, ногайцев, черемисов, черкесов. На военную мобилизацию такого огромного масштаба, по мнению академика Р.Ю. Виппера, не было способно в то время ни одно из европейских государств.
Незадачливые ливонские правители прислали новое посольство для уточнения суммы, какую надлежит внести. Когда же от послов потребовали денег, оказалось, что и на этот раз они приехали с пустыми руками. Терпению Грозного пришёл конец. Послов снова отправили назад, а перед отъездом позвали во дворец и подали им пустые блюда. Вслед за послами ехали царские гонцы; по приказу царя в январе 1558 года русские войска перешли границу.
Но это была ещё не война; Грозный всё ещё не терял надежды мирным путём привести Ливонию к покорности. Это была лишь своего рода карательная экспедиция. Московские конные полки прошли на полтораста вёрст в глубь Ливонии, сжигая и опустошая немецкие владения, но не останавливаясь на пути. Нигде они не встретили никакого сопротивления: немцы спрятались за стенами городов и замков.
Только теперь ливонские власти схватились за голову. Только теперь они осознали, что дело идёт о жизни и смерти, и стали, наконец, собирать деньги. С большим трудом были собраны требующиеся для уплаты 60 тысяч талеров, и последнее ливонское посольство поехало с ними в Москву. Но было уже поздно. В это время события зашли так далеко, что их уже нельзя было остановить.
В марте 1558 года гарнизон Ливонского замка, цитадели города Нарвы, начал без всякой причины обстрел Ивангорода (лежащего, как уже говорилось, на противоположном берегу Наровы) и спровоцировал таким путём начало военных действий. Ивангородские воеводы послали гонца в Москву с запросом: что им делать? От царя был получен приказ, и 1 апреля 1558 года Ивангородская крепость начала из всех своих пушек ответный артиллерийский обстрел Нарвы. Война началась.
Для Ордена и орденского государства начавшаяся война явилась последней и самой позорной из всех его войн. Быстро стали исчезать последние остатки внутреннего единства; каждый думал только о себе. Напрасно бургомистр осаждённой Нарвы обращался во все концы страны с мольбами о помощи; по его словам, никто «даже яйца» не прислал осаждённому городу. Только Ревель прислал своему младшему собрату отряд кнехтов.3 Но в Нарве не было денег, и кнехты, не получая жалованья, вскоре ушли обратно.
11 мая от обстрела в Нарве вспыхнул пожар. Воспользовавшись возникшей суматохой, русские воины выломали ворота и ворвались в город. Гарнизон укрылся в Ливонском замке, бросив на городских стенах все пушки. Пушки были сразу же захвачены и обращены на замок. Не выдержав двойной канонады — из Ивангорода и с городских стен, — к вечеру гарнизон замка капитулировал. Нарва с её портом оказалась в руках русских.
Взятие Нарвы было первой и, пожалуй, самой важной победой русских в Ливонской войне. Русское государство получило первоклассный морской порт с пристанями, складами, торговыми помещениями, с хорошо налаженными торговыми связями с крупнейшими городами Запада. Нарвским купцам сразу был предоставлен ряд привилегий, разрешена свободная и беспошлинная торговля со всей Россией, с Германией и т. д. В первую русскую гавань на Балтике устремились корабли со всех концов Европы. Завязалась оживлённая торговля с городами северной Германии, объединёнными в Ганзейский союз, с Англией, Голландией, Шотландией, испанскими Нидерландами (Бельгией), Францией, Данией. Десятки торговых кораблей привозили в Нарву продукты европейского мануфактурного и ремесленного производства, везли из Нарвы меха, воск, лён, пеньку, сало, дёготь и т. п. В отдельные годы в Нарву приходило до 70 кораблей. Европейских товаров в Нарве скапливалось так много, что они там иногда стоили даже дешевле, чем в Европе. Особо важное значение для Руси имел ввоз оружия.
Сразу после взятия Нарвы развёртываются события, сыгравшие большую роль в ходе войны. В Нарве эстонцы и латыши «все добили челом и правду государю дали, что им быти неотступно у царя и великого князя и его детей во векы». Вскоре был взят лежащий к югу от Нарвы город Сыренск (Нейшлот). Сюда собрались эстонские крестьяне «изо всего Сыренского уезду» и тоже «приложилися к государю». В июле к воеводе Петру Шуйскому эстонцы и латыши «прислали бити челом из четырёх городков, из Рынголя, да из городка из Конгота, да из Ковлета, да из Рянденя:4 князьцы у них збежали»; при вести о приближении «московитов» немецкая орденская администрация бросила подвластные ей четыре города и бежала, а местное население направило посла к русскому воеводе и пригласило к себе русские войска. В дальнейшем и при взятии Везенберга, и при взятии Лаиса, и при взятии почти каждого ливонского города эстонцы, и латыши добровольно передаются в подданство Русского государства.
Это событие имело огромное политическое значение. Эстонский и латвийский народы сразу, при первом появлении русских войск, без колебаний перешли на сторону Русского государства, зная, что русские ведут войну только против немцев, против немецкого феодального государства в Ливонии. Переход эстонского и латышского населения на сторону русских решал судьбу Ордена, орденского государства. Орден не мог в борьбе с наступающими «московитами» обратиться за помощью к массам, поднять широкие слои населения на борьбу. На стороне Ордена осталось лишь немногочисленное немецкое население страны — дворянство и горожане. Поэтому Орден мог собрать лишь ничтожное количество войска и должен был возлагать главную надежду на прочность своих крепостей и замков.
Эстонцы и латыши оказывали большую помощь русским войскам. Они добровольно служили проводниками, сообщали о передвижениях немецких войск и т. д. Вскоре после взятия Нейгаузена к русским воеводам пришли два латыша и сообщили, что магистр и епископ, стоявшие с войском у Керепети (Киррумпе), получив известие о взятии Нейгаузена, со всем войском ушли к югу, и в городе остался совсем небольшой гарнизон. Русские войска сразу же двинулись к Керепети и без труда взяли город.
Заняв ряд мелких городов, сорокатысячное русское войско подошло к Дерпту, старинному русскому Юрьеву, крупнейшему (после Риги и Ревеля) городу Ливонии. Началась осада Дерпта.
Главной военной силой города дерптский епископ считал своих вассалов, «епископских дворян».5 Но большая часть дворян бежала из Дерпта при одной вести о приближении «московитов». Оставшиеся дворяне попросили разрешения сделать вылазку против русских. Но. выйдя из городских ворот, они тоже повернули в сторону, противоположную русскому лагерю, и скоро исчезли из виду.
Епископ послал гонца к магистру с просьбой о помощи. Но магистр смог собрать к этому времени лишь несколько тысяч рыцарей и кнехтов и не мог рисковать нападением на сорокатысячную русскую рать; он пообещал лишь молиться о спасении города.
Немцы-горожане вначале отчаянно отстаивали город. Но когда стало ясно, что помощи ждать неоткуда, их боевой пыл стал спадать. В ночь на 15-е июля русские из подкопа взорвали часть городской стены. Городские власти, видя, что русские вот-вот ворвутся в город в образовавшийся пролом, решили прекратить сопротивление.
Взятие Дерпта было блестящей победой русской армии. Большой европейский город, превосходно укреплённый, смог только четыре дня сопротивляться натиску русских воинов. В Дерпте были взяты 550 орудий, много боеприпасов и другие крупные трофеи.
После взятия Дерпта с особенной яркостью проявилась политическая линия, которую московское правительство проводило в этой войне. За весь XVI век Дерпт был едва ли не единственным взятым после сопротивления большим городом, который не был отдан на разграбление победителям.
Богатством своих жителей Дерпт славился далеко за пределами Ливонии. И тем не менее русские ратные люди, не тронули в городе ни одного человека. По приказу воеводы, князя Петра Шуйского, войскам было строжайше запрещено трогать имущество граждан и даже заходить в дома. Московские дворяне, посланные Шуйским, всё время разъезжали по городу, спрашивая, нет ли каких-либо обид.
Всем бюргерам, пожелавшим покинуть город, был предоставлен беспрепятственный пропуск вместе со всеми ценностями, какие они смогут унести.6 Городу были оставлены все его права и привилегии, самоуправление, предоставлено право свободной беспошлинной торговли с Россией. Значительная часть населения города, издавна имевшая торговые связи с русскими городами, сочувственно отнеслась к переходу под власть Москвы.
Подобная политическая линия должна была продемонстрировать всей Прибалтике, что русские войска не завоёвывают страну, а возвращают свои исконные владения. Так же русские поступали и в других занимаемых ими городах и сёлах. Московские отряды грабили и жгли немецкие поместья, уничтожая всех их жителей от дворян до слуг, но старались не трогать эстонские и латышские деревни. Известно даже, что после взятия Нарвы Нарвский воевода доставил окрестным — крестьянам, разорённым за время военных действий, зерно для посева, дал хлеба, быков и лошадей.
В следующем году — русское войско сделало опустошительный набег через всю Ливонию до самой Риги. Одновременно русские конные полки побывали под Ревелем. В соседней Гаррии при приближении русских полков началось крестьянское восстание, направленное против немецких феодалов. По словам Рюссова, «крестьяне восстали против дворян из-за того, что должны были давать дворянам большие подати и исполнять тяжёлые повинности... Поэтому они не хотят больше подчиняться дворянам и исполнять для них какие-либо повинности, но они хотят быть совершенно освобождены от этого, а если нет, то перебьют всё дворянство». Восставшие эстонцы действительно перебили всех дворян, попавших им в руки. Остальные дворяне спаслись в замке Лоде. Лоде был осаждён восставшими. В Ревель, к ревельским горожанам восставшие послали гонца с предложением союза против дворян. Но ревельские немцы-горожане стали уговаривать восставших прекратить борьбу.
Тем временем напуганные феодалы и рыцари собрали небольшой, но хорошо вооружённый отряд и неожиданно напали на восставших эстонцев у замка Лоде. Крестьяне, вооружённые очень плохо, были разбиты. Вожди восстания были захвачены в плен и казнены. Восстание было подавлено до соединения восставших с русскими военными силами.
Магистр Ливонского ордена в обстановке всеобщего развала делал отчаянные попытки собрать сколько-нибудь значительное войско. Рыцари и дворяне, привыкшие к пирам и празднествам, оказались совершенно небоеспособными. Всеми силами они уклонялись от опасности и службы, прячась в городах. Магистр стал закладывать замки и целые города соседним государствам и на вырученные деньги нанимать солдат. Лишь таким путём ему удалось собрать некоторое количество войска.
В бою под Эрмесом войско Ливонского ордена в последний раз встретилось с русскими в открытом поле. Во главе немецкого войска был ландмаршал Бель, наиболее храбрый и талантливый среди руководителей Ордена. Немцы ударили на русский лагерь после полудня, когда русские отдыхали. Но русские воеводы быстро организовали отпор. А затем несколько эстонцев из местных крестьян провели сильный русский отряд лесными тропами в тыл немцев. В разгар боя на немецкое войско обрушились сзади из леса свежие русские силы. Войско Ордена было разбито наголову. Самого ландмаршала взяли в плен и отправили в Москву.
В августе 1560 года русские войска осадили Феллин, сильнейшую крепость Ливонии. Здесь находился последний магистр Ливонского ордена Фюрстенберг и отряд кнехтов — последняя боевая сила Ордена.
Целый месяц оборонялся неприступный Феллин. Наконец, немецкие наёмники, долго не получавшие жалованья, взбунтовались. Напрасно магистр предлагал им вместо денег свои драгоценности. Наёмники забрали его драгоценности и сдали крепость русским с условием свободного пропуска.7 Когда русские вошли в Феллин, они были поражены: крепость с тремя рядами каменных стен и глубокими рвами, с большим запасом провианта и 450 орудиями могла сопротивляться годами.
Последний магистр Ливонского ордена Фюрстенберг был взят в плен и отвезён в кандалах в Москву, где его водили по улицам напоказ народу.
После этих ударов Ливонское государство развалилось, как карточный домик. Кетлер, вставший во главе остатков Ордена, передал остатки орденской территории под власть польского короля. Ревель со своей областью отдался под покровительство Швеции, остров Эзель — Дании. Ливонский орден прекратил своё существование.
Распад орденского государства под ударами русских войск, завоевание Нарвы и открытое стремление Москвы к завоеванию всей Ливонии вызвали большое волнение в Северной и Восточной Европе. Правящие круги Польши, Швеции, германских княжеств смертельно боялись новой могущественной державы, вступившей в борьбу за Балтику, боялись, зная, какие огромные возможности таятся на Руси, уже тогда самом большом государстве Европы. С ужасом думали они: что будет, если Русь, при её неисчерпаемых людских и материальных ресурсах, освоит европейскую технику и европейскую культуру, если русские заведут свой торговый и военный флот.
Польский король Сигизмунд-Август, требуя от англичан прекращения торговли с Русью через Нарву, писал в письме к королеве Елизавете Английской: «Московский государь ежедневно увеличивает своё могущество приобретением предметов, которые привозятся в Нарву, ибо сюда привозятся не только товары, но и оружие, до сих пор ему неизвестное; привозят не только произведения художеств, но приезжают и сами мастера, посредством которых он приобретает средство побеждать всех».
Война вступает в новую фазу. Начинается борьба за Ливонию четырёх крупнейших государств Северной и Восточной Европы: Польши,8 Швеции, Дании9 и Руси. Война затянулась ещё на двадцать три года.
В резко осложнившейся международной обстановке московское правительство поставило себе задачу путём дипломатических переговоров сталкивать соперников друг с другом, чтобы иметь одновременно не больше одного противника. Первоначально это ему удавалось.
На первом этапе борьбы Москва вела войну только против Польши. В 1563 году началась семилетняя шведско-датская война из-за Ревеля и спорных владений на Скандинавском полуострове, во время которой оба государства нуждались в хороших отношениях с Россией.
В борьбе против Польши Русское государство сначала одерживает ряд крупных успехов. В 1563 году был взят Полоцк, старинный русский город и крепость на Западной Двине; русские вплотную подошли к границам Литвы. Польское правительство обратилось к Ивану Грозному с предложением о заключении мира на условиях сохранения за обеими сторонами тех территорий, которые фактически в этот момент находились в их руках (в таком случае за русскими оставались Нарва и Дерпт). Царь созвал на Земский собор выборных людей от основных сословий Русской земли,10 чтобы выяснить их настроение. Земский собор решительно высказался за продолжение войны до полной победы, до завоевания всей Ливонии.
В конце. 60-х годов, в связи с обострением политической борьбы внутри Московского государства, успехи русских приостановились. В Ливонии наступило временное равновесие сил, при котором ни русские, ни поляки, ни шведы не могли перейти в решительное наступление.
В 1570 году международная обстановка сложилась благоприятно для Руси. С Польшей было заключено перемирие на 3 года; в Швеции произошёл государственный переворот, и новый король был занят укреплением своей власти внутри страны. Иван Грозный решил воспользоваться этим. Он выдвигает перед своими войсками задачу — захватить Ревель. С занятием Ревеля русские получали в свои руки крупнейший порт Прибалтики, большой торговый город с мощными укреплениями и с собственным флотом, являвшийся ключом ко всей западной Эстонии. С занятием Ревеля Русь становилась морской державой, а Швеция лишалась своей опорной базы в Ливонии и должна была бы отказаться от дальнейшего участия в борьбе. Завоевание Ревеля должно было дать русским решительный перевес сил, необходимый для победоносного окончания войны.
В августе 1570 года началась осада Ревеля. Войска Грозного со всех сторон обложили город с суши, вели непрерывную бомбардировку, ходили на приступ. Но у русских не было флота, осуществить полную блокаду города им не удалось, а без этого основного условия взять город было невозможно; Ревель непрерывно получал с моря подкрепления, продовольствие и боеприпасы; в марте 1571 года осаду пришлось снять.11
В январе 1577 года Иван Грозный снова послал свои войска на Ревель. Шесть недель длилась непрерывная бомбардировка города. Но город по-прежнему не удалось блокировать с моря; вторая осада Ревеля опять кончилась неудачей. Эта неудача уже предопределяла исход войны.
Летом 1577 года Грозный делает последнюю попытку добиться решительной победы. Он лично ведёт тридцатитысячное войско в южную Ливонию.
Десятки городов и замков были взяты штурмом, а в некоторых случаях добровольна сдались русским. К концу похода почта вся Ливония к северу от Двины оказалась в руках русского царя. Конные отряды «московитов» доходили до окрестностей Риги.
Но это были последние успехи Грозного в Ливонской войне, успехи, которые уже трудно было закрепить. Россия была страшно истощена от огромного напряжения всех сил, вызванного войной, длившейся уже двадцать лет. Людские резервы были на исходе, целые области были опустошены от бесконечных наборов и передвижений войск. Русское государство в годы войны пережило острый внутренний кризис в результате организации опричнины. Сил для удержания завоеваний уже не было.
Поэтому, когда в 1579 году Польша перешла в наступление и Русскому государству пришлось вести войну сразу и с Польшей и с Швецией, начались поражения русских. Польские и шведские войска, владея более совершенным вооружением и более передовыми методами ведения боя, в течение трёх-четырёх лет отвоёвывают у русских большую часть Ливонии. Стефан Баторий с большим войском вторгся в русские пределы, осадил Псков. Иван Грозный вынужден был отказаться от. своих завоеваний в Ливонии. Титаническая борьба, затянувшаяся на четверть века, кончилась поражением. Русскому государству в XVI веке не удалось вернуть свою прибалтийскую «отчину», не удалось пробиться к Балтийскому морю. Но самая постановка этой задачи, отныне важнейшей задачи русской внешней политики, является исторической заслугой Ивана Грозного.
Выполнить эту задачу удалось Петру I сто тридцать лет спустя.
Выход Русского государства из войны отнюдь не означал конца борьбы за Ливонию. По мирным договорам Ивана Грозного 1582 года — с Польшей и 1583 года — с Швецией первая получала южную Ливонию (включая Дерпт), вторая — северную часть страны. Очень скоро между победителями началась ожесточённая борьба из-за добычи. Начались бесконечные польско-шведские войны, затянувшиеся до 1660 года. Таким образом, свыше ста лет Прибалтика постоянно была театром военных действий. Войны и связанные с ними опустошения, налоги, военные постои не могли не повлиять на экономическое развитие страны и на положение народных масс.
В 1656 году Русское государство вновь вмешалось в борьбу за Ливонию, сделало вторую попытку вернуть свою прибалтийскую «отчину» и пробиться к морю. Русские войска при участии царя Алексея Михайловича вторглись в Ливонию, взяли Дерпт, осадили Ригу. Но в ходе военных действий быстро выявилась военная отсталость Руси. Русская артиллерия не смогла одолеть стен Риги. После первых случайный успехов начались поражения русских войск. Войну пришлось прекратить, не добившись цели.
В результате длительной борьбы за Прибалтику победителем оказалась Швеция, подчинившая себе обе основные части Прибалтики: Эстляндию (Эстонию) и Лифляндию (Латвию).
Многолетняя борьба за Ливонию почти не отразилась на социальных и национальных отношениях внутри страны. Немецкие дворяне в Лифляндии служили верой и правдой сначала Польше, затем Швеции; немецкие дворяне в Эстляндии больше ста лет верно служили шведской короне. Благодаря этому немецкое дворянство оставалось господствующим классом, сохранило свои права и привилегии, свою власть над закрепощённым эстонским и латышским крестьянством. Положение угнетённых прибалтийских народов к началу XVIII века было почти таким же, как во времена господства Ливонского ордена.
Примечания
1. Московские дипломаты считали, что с юридической точки зрения Русским государством может быть заключено с Ливонией только перемирие — мирное соглашение временного порядка, ибо ливонские орденские власти являются лишь временными обладателями страны, постоянный законный хозяин которой — Русское государство.
2. См. выше.
3. Наёмных солдат.
4. Ринген, Конгота, Кавелехт и Ранден — небольшие городки в Дерптской Области к западу от Дерпта.
5. Дворяне, владевшие поместьями на епископской земле с обязательством служить в войске епископа.
6. Но как только эти бюргеры добрались до местностей, занятых «своими», немецкие рыцари и кнехты ограбили их до нитки.
7. Русские войска действительно отпустили немецких наёмников на все четыре стороны, но при выходе отобрали у них наворованные драгоценности.
8. Польша и Литва были в то время двумя союзными государствами под властью одного короля; в 1569 году, во время Ливонской воины, завершилось слияние Польши и Литвы в одно Польско-Литовское государство.
9. Под властью Дании находилась в то время и Норвегия.
10. Кроме, разумеется, феодально-зависимых крестьян, не пользовавшихся политическими правами.
11. Чтобы привлечь на свою сторону Ревель, Ригу и другие города западной и южной Ливонии, Иван Грозный решил прибегнуть к новым политическим методам. Он объявил Ливонию королевством, вассальным по отношению к Москве. Королём Ливонии был объявлен брат датского короля, принц Магнус (этим был обеспечен дружественный нейтралитет Дании). Ливонии было обещано самоуправление, сохранение всех прав и привилегий за сословиями и городами. Ливонский «король» Магнус принял участие в. осаде Ревеля. Но попытки Магнуса склонить на свою сторону немецкое население Ревеля не увенчались успехом. Неудача под Ревелем сразу охладила Грозного к идее Ливонского королевства. Хотя Магнус носил титул «короля» и участвовал в политической борьбе на стороне Москвы вплоть до 1577 года, фактическая власть в завоёванной части Ливонии так и не была ему передана; завоёванными ливонскими городами управляли по-прежнему московские воеводы.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |