Александр Невский
 

§ 2. Русские князья и ордынский курултай — место в политической иерархии джучидской элиты

Подчиненное положение русских князей по отношению к хану и их включенность в состав ордынской элиты требовало регулярных посещений ставки хана. Если доверять реконструкции Р.Ю. Почекаева типового содержания ярлыка, выдававшегося русским князьям1, то князь или его представители должны были являться ко двору хана не менее одного раза в год.

Есть основания предполагать, что для посещения ставки были определены четкие сроки. К примеру, Рашид-ад-Дин отмечает, что Чингиз-ханом был составлен Билик, который гласил, что «Военачальники тумэна, тысячи и сотни, съезжающиеся слушать наши мысли в начале и конце года и возвращающиеся назад, могут начальствовать войском; состояние тех же, которые сидят в своем юрте и не слышат мыслей наших, походят на камень, упавший в большую воду, или на стрелу, пущенную в заросли тростника: они оба бесследно исчезнут. Таким людям не подобает командовать»2. Таким образом, основателем империи был установлен срок демонстрации подданными своей лояльности каану. Это были новогодние дни.

Новый год на территории монгольской империи в XIII—XIV вв., по мнению А.Г. Юрченко, отмечался в конце января или первые две недели февраля3. Однако такое время празднества было установлено Хубилаем в 1267 г. До этого времени монголы отмечали Новый год осенью, по мнению Н.Л. Жуковской, в сентябре4. В.Л. Котвич называет ещё две вероятные даты: день осеннего равноденствия — 22 октября и день зимнего солнцестояния — 21—22 декабря5.

Джучиев Улус оказался в 1260-х гг. в явной конфронтации с центральным монгольским правительством во главе с Хубилаем. В этой связи перенос новогодних празднеств с традиционного для монголов времени на конец января / начало февраля представляется маловероятным.

Тем не менее, мы получаем временной промежуток, в течение которого русские князья должны были посетить ставку хана. Правда данный промежуток оказывается весьма расплывчатым — начиная с сентября и заканчивая декабрём, а, может быть, и январём/февралём (если Джучиды перешли на общеимперский календарь).

Показательно, что, к примеру, великий князь владимирский Ярослав Ярославич (удельный Тверской) в 1270 г. отправляется в ставку «...на зиму»6. То есть, именно осенью и до конца января он должен был оказаться при дворе хана.

К завершению октября приурочен выезд в ставку хана князя Даниила Романовича Галицкого. 26 октября он отправился в путь7. Вероятно, к концу декабря он прибыл ко двору Батыя, где пробыл 25 дней. То есть, прием у хана и «пожалование» Даниила приходится также на период празднования монголами нового года8.

Под 1322 г. сохранилось упоминание о том, что «...Тое же зимы пріиде изъ орды князь Дмитреи Михаиловичь Тферскыи на княженіе великое, а с нимъ посолъ Севенчьбуга»9.

После кончины своего отца 21 ноября 1355 г. Нижегородский князь Андрей Константинович отправляется в степь10. Возвращение его фиксируется зимой 1356 г.: «Тое жи зимы прииде изъ Орды князь Андрѣи Костянтонович[ь] и сяде на княжение въ Новѣгородѣ въ Нижнемъ...»11.

Вероятно, к празднованию нового года стремился попасть князь Михаил Александровичь Тверской, выехав в ставку Токтамыша 5 сентября 1382 г. Вернулся в Тверь он 6 декабря 1383 г. «без великого княженья»12.

В зимний сезон 1359/1360 гг. к ордынскому двору отправляется князь Дмитрий Иванович Московский.

Второй раз он едет в 1371 г.: выезжает 15 июня13. и возвращается в октябре14, то есть его пребывание в ставке Мамая выпадает на август.

До зимнего сезона в степь отправился в 1262 г. князь Александр Ярославич: «...поиде князь велики Олександръ в Татары, и удержа и Берка, не пустя в Русь; и зимова в Татарѣхъ...»15. Летописец предполагает, что до зимы князь должен был вернуться в княжество.

Пребывание того же Александра Ярославича в ставке хана во время «Неврюевой рати», которая осуществлялась летом 1252 г. (ордынские войска переправлялись через р. Нерль накануне Борисова дня — 24 июля)16, говорит о возможности посещения ставки хана и в иные сезоны, не связанные с новогодними празднествами.

Осенью 1303 г. вернулся из Орды великий князь владимирский Андрей Александрович: «с послы и жалованиемъ церковным»17. То есть, в ставке хана он находился летом.

Князь Василий Дмитриевич Московский вернулся в Москву 20 октября 1392 г.18. И он на аудиенцию у хана попал летом Роман Рязанский был казнён 19 июля 1270 г. и, следовательно, прибыл в ставку хана именно к лету указанного года19.

Вообще же казни русских князей в Орде происходили в осенний сезон — мученическую смерть принял 20 сентября 1245 г. Михаил Всеволодович Черниговский; Михаил Ярославич Тверской казнен 22 ноября 1318 г. (прибыл в Орду 6 сентября); его сын Дмитрий казнен 15 сентября 1326 г.; его второй сын Александр казнен 29 октября 1339 г.

Дмитрий зарубил Юрия 21 ноября 1325 г., т. е. прибыл в ставку Узбека к зиме (хотя нельзя исключать и возможность пребывания в Орде князя Юрия и с лета 1325 г.).

На осенний сезон приходилось пребывание в Орде в 1412 г. великого князя Московского и Владимирского Василий I. Он выехал в степь 1 августа20, а в октябре (по данным Никоновского свода)21 «о Дмитриеве дни (26 октября — Ю.С.), выиде изо Орды князь великий Василий Дмитриевич Московский». В ноябре—декабре (по данным Тверской летописи)22 1412 г. Василий Дмитриевич вернулся из степи.23 Пребывание при дворе хана Джелаль-ад-Дина выпало на октябрь.

Параллельно поездку к Джелаль-ад-Дину совершил Иван Михайлович Тверской, который выехал по Волге «в судех» 15-го августа 1412 г.24. Однако он пробыл в ставке хана до весны 1413-го и вернулся только девятого апреля 1413 г. «с честью и с пожалованием»25. Таким образом, Иван Михайлович должен был быть участником новогодних празднеств, причем захватывая все возможные даты его празднования в Орде.

К осеннему сезону были приурочены поездки в ставку хана Улуг-Мухаммеда великого князя Василия II Васильевича и его дяди князя Звенигородского Юрия Дмитриевича: первый выехал 15 августа (Успение Богородицы); второй — 8 сентября (Рождество Богородицы) 1431 г.26 Однако им пришлось перезимовать в Орде и только летом следующего 1432 г. князья вернулись в свои уделы (Василий — 29 июня)27.

Относительно большое количество раз пребывание при дворе ордынского хана зафиксировано у Симеона Ивановича Московского: всего 8 раз и 6 раз, будучи великим князем. Сроки его поездок зафиксированы довольно четко, что дает нам возможность анализа некоторого статистического материала. Князь Симеон Гордый дважды отправлялся в степь 2 мая — в 1340 и в 1342 г. Причем в первом случае он вернулся в княжество к 1 октября28. В 1344 г. известна дата его возвращения из ставки хана — 26 октября29, что позволяет предполагать его отъезд в степь тоже в мае месяце: возможно, того же 2-го числа или несколько позже. Под 1350 г. отъезд князя в степь обозначен весной. Описание поездок князя в 1343 и 1347—1348 гг. не содержит никаких датировок. Имеющиеся даты отъезда Симеона в степь позволяют надёжно датировать три (1340, 1342, 1344 гг.) из них и одну (1350) предположительно началом месяца мая.

Показательно в этом плане, что отец Симеона, Иван Калита, получил ярлык на великое владимирское княжество после зимней карательной экспедиции 1327—1328 гг. на Тверское княжество. Позже именно зимой приехал посол с вызовом князя к хану в 1333—1334 гг. («Тое же зимы прїиде Сараи по великого князя по Ивана, поидоша во Орду»)30; в 1336 князь Иван вернулся из ставки хана именно зимой («Тое же зимы прїиде изо Орды съ пожаловашемъ въ свою отчину»)31; зимой 1338—1339 гг. он вновь едет в степь («А на зимоу... князь великїи Иванъ с Москвы поиде въ Ордоу»)32.

По всей видимости, Симеон Гордый ездил в Орду исключительно к летнему сезону, тогда как Иван Калита — зимой. Представляется, таким образом, что регулярные поездки князьями совершались в одно и то же время по факту первого прибытия в ставку и получения ярлыка на княжение. Поскольку монгольской традицией было установлено два главных периода, когда подданный хана обязан был присутствовать при дворе — до и после Нового года и летний курултай, то локализация поездок именно этими сезонами вполне вероятна.

Второе наблюдение, которое вытекает из свидетельств летописных источников, состоит в том, что смерть великого князя, по всей видимости, требовала немедленного прибытия к ханскому двору, не взирая на сроки. Такой вывод можно сделать из того факта, что после смерти Ивана Калиты, последовавшей 31 марта 1340 г. практически через месяц — 2-го мая — в степь выехали его сыновья «...и вси князи тогда въ Ордѣ были...»33.

После смерти Симеона Гордого в степь отправилось большинство русских князей. Его брат Иван был отпущен из ставки «тое же зимы по Крещенїи выиде изо Орды князь Иванъ Иванович[ь] и вси князи Русстии были тогды въ Ордѣ». А на престоле посажен «мѣсяца Марта в 25, на Благовѣщенїе святыя Богородица»34. Крещение Господне — 6 января про юлианскому календарю — близко расположено к новогодним монгольским празднествам.

Единственный раз, когда можно предполагать пребывание в ставке хана русского князя в весенний сезон — это поездка Дмитрия Константиновича Суздальского в 1360 г., въезд которого во Владимир отмечен «за недѣлю до петрова дни мѣсяца июня въ 22»35. То есть из ставки хана он должен был выехать за два месяца до этого — в конце марта. Однако известно, что русские князья выехали в ставку хана к зиме 1359—1360 гг. То есть, подразумевалось их присутствие на новогодних торжествах36.

Таким образом, имеющиеся прямые и косвенные датировки поездок русских князей дают нам четкие локализации по сезонам — зима, лето и осень.

Обусловленность пребывания князя в ставке хана накануне и после новогодних празднеств обозначена выше и предписано постановлениями Чингиз-хана.

Пребывание в летний сезон также имеет четкую привязку о обоснование. Как справедливо отметил А.Г. Юрченко, именно на летний сезон, в основном на месяц июль, приходился праздник, открывающий вторую половину года37. Данный праздник, как, впрочем, и новый год, сосредотачивал в себе «какой-то значимый момент в жизни империи, поскольку в нем пересекались космическая и социальная составляющая власти: элита подтверждала свое право на власть и демонстрировала незыблемость обновленной иерархии, и это действо происходило в определенные дни года...»38. Показательно, что «на протяжении XIII века останется неизменной скрытая мотивация подобного рода мероприятий: непосредственный, личный контакт верховного правителя со своими наместниками из отдалённых областей для подтверждения последними лояльности центральной власти»39. Именно к празднику, открывающему вторую половину года был приурочен ежегодный курултай. Армянский автор Вардан, описывая события лета 1264 г. при дворе иль-хана Хулагу, в частности, подчеркнул, что «...эти праздничные дни назывались у них хурултай, т. е. праздники совещаний и продолжались целый месяц... К этому дню являлись туда покорные им цари и султаны с большими дарами и приношениями»40.

Таким образом, становится очевидным, что в летний сезон русские князья становились участниками ежегодного курултая. В этом плане показательна поездка в 1313 г. в ставку хана Узбека Михаила Тверского и митрополита Петра, которая обусловлена тем, что «тогда Тохта царь умре, а новыи царь Озбякъ сѣлъ на царствѣ и обесерменился»41. Известно, что хан Токта скончался не позже января 1313 г.42 Поездка князя и митрополита была совершена явно после 1 марта, когда начался новый 6821 г. от сотворения мира (1313 г.). По всей видимости, она была приурочена к выборам нового хана, которым стал Узбек. Подобные выборы проводились исключительно на курултаях. Следовательно, князь Михаил Тверской и митрополит Петр оказались участниками ордынского курултая и выборов нового хана.

По всей видимости, в подобной ситуации оказался в 1342 г., после смерти Узбека, князь Симеон Иванович Гордый. Хронология событий, по Рогожскому летописцу, выглядит следующим образом: осенью 1341 г. умирает Узбек, «а на зиму (1341—1342 г. — Ю.С.) Жданибѣк оуби два брата Тинибѣка и Хыдырбѣка, а самъ сѣдѣ на царствѣ»; князь же Симеон отправляется в степь 2 мая 1342 г.43. То есть, попадает он в ставку к началу июля, когда и должен был состояться ежегодный курултай, к которому были приурочены выборы нового хана, которым и стал Джанибек.

Поездки же князей в ставку хана в осенний сезон, по всей видимости, были связаны с судебными разбирательствами в связи со спорными ситуациями. В пользу именно этого вывода свидетельствуют наибольшее количество казней русских князей, поездка именно к этому времени в 1318 г. Михаила Тверского, в 1412 г. Василия I, в 1431 г. Василия II и Юрия Звенигородского.

Посещение же столицы империи Каракорума, по всей видимости, были приурочены исключительно к курултаю, то есть, к летнему сезону. На эту мысль наводит факт присутствия на курултае, на котором был избран кааном Гуюк, Ярослава Всеволодовича. А также возвращение его сыновей Александра и Андрея из ставки в Каракоруме зимой 1249 г.: учитывая время, уходившее на дорогу, при императорском дворе они должны были быть именно летом 1248 г. Получив ярлыки на княжения именно летом, они и в дальнейшем, вероятно, должны были посещать ставку хана в летний сезон. Именно так и поступает Александр Ярославич в 1252 г., отправившись в ставку Батыя в связи с восшествием на престол в Каракаруме Менгу. Его брат Андрей от данной процедуры уклонился. Надо полагать, что ещё одной причиной похода на Переяславль воеводы Неврюя было как раз нарушение Андреем сложившихся правил.

Таким образом, анализ летописных свидетельств позволяет нам локализовать поездки русских князей в ставку ордынского хана двумя праздничными событиями: новым годом и началом второго полугодия. Оба события были связаны с выстраиванием иерархии внутри элиты Джучиева Улуса и демонстрацией лояльности по отношению к правящему роду. Вероятно, осенью проводились разбирательства спорных вопросов, которые нередко завершались казнями провинившихся перед верховной властью.

Середина летнего сезона традиционно связана с ежегодным курултаем — съездом элиты, на котором решались важные политические вопросы. Права участников подобного политического спектакля указывают на степень зависимости того или иного владетеля от верховной власти.

Несомненно, что русские князья нередко оказывались участниками курултаев. Выше отмечалось, что в 1313 г. таковыми были Михаил Ярославич Тверской и митрополит Пётр — «избрание» Узбека, а в 1342 г. — Симеон Гордый — «избрание» Джанибека.

Каковы же были права русских «улусников»? Имели они право «голоса» — избирательного или совещательного?

Д.М. Исхаков и И.Л. Измайлов обозначают курултай как «специфический сословно-представительный государственный орган... В эпоху Чингиз-хана он являлся в первую очередь собранием правящего рода — «алтын уруга» и собирался, главным образом, для выборов хана. Рост числа Чингизидов и расширение их родственных связей с различными кланами постепенно размывали состав правящего рода и увеличивали число представителей клановой аристократии, которая в силу родственных связей получала права заседать на курултае»44. В целом справедливое суждение авторов требует, однако, некоторых уточнений. Во-первых, на курултае решались все важные вопросы. В частности, проблемы войны и мира (к примеру, решение о походе на запад в 1235 г., или на Ближний Восток в 1251 г.), а не только избрание хана. Во-вторых, по верному замечанию А.Г. Юрченко, курултай, проводившийся в стабильных условиях ежегодно в дни празднования начала второго полугодия, представлял собой демонстрацию лояльности и причастности к элитарному сообществу, как самого хана, так и его подданных»45, ведь основная «суть события заключалась в сборе в определённый день и в определённом месте всей элиты с единственной целью: продемонстрировать наличие и незыблемость иерархии, на вершине которой находится хан»46.

К примеру, новогодние ритуалы при дворе каана Хубилая, описанные Марко Поло, явно направлены на выстраивания и соблюдения принципа иерархичности. По его словам, «утром, в праздник, к государю в большой покой, пока столы не расставлены, приходят цари, герцоги, маркизы, графы, бароны, рыцари, звездочеты, врачи, сокольничие и все другие чины, управляющими народами, землями, военачальники, а те, кому нельзя взойти, становятся вне дворца, в таком месте, где великий государь мог бы их видеть. Строятся вот в каком порядке: сперва сыны, племянники и те, кто императорского рода, потом цари, а там герцоги, затем все другие, в том порядке, как им следует»47. Надо полагать, что круг лиц, имеющих право голоса на курултае при решении каких-либо вопросов, включал именно тех, кто находился внутри дворца, а не за его пределами.

Подобную ситуацию описывает Плано Карпини в дни курултая, на котором избрали кааном Гуюка. В ставке правителя присутствовало много представителей аристократии различных национальностей. Однако их участие в собрании было четко ранжировано: «вожди говорили внутри шатра и, как мы полагаем, рассуждали об избрании»; вокруг шатра «была сделана деревянная ограда», за которой находились «Русский князь Ярослав из Суздаля и несколько вождей Китаев и Солганов, также вдова сына царя Грузии, также посол калифа Балдахского»; «весь же другой народ был далеко вне вышеупомянутой ограды»48. Причем, по словам Плано Карпини, ему и великому князю Владимирскому Ярославу монголы «всегда давали высшее место, когда мы были с ними вне ограды»49.

Таким образом, мы видим, что русский князь Ярослав Всеволодович был участником курултая, на котором избирался монгольский каан. При этом среди подданных правителей или посланцев независимых государей он занимал высокое, почетное место. Однако в число лиц, имеющих право голоса при решении важных вопросов, например, избрания каана, он включен не был.

Надо полагать, что место русских князей в иерархии Джучиева Улуса было подобно положению Ярослава Всеволодовича при дворе каана. Косвенным подтверждением этому наблюдению могут быть слова «Жития Петра, царевича ордынского», согласно которому князья ростовского дома завидовали потомкам Петра, поскольку те, как Чингизиды «въ Ордѣ выше их чесь приимаху»50.

Однако родственники правящего рода по женской линии могли участвовать в курултае не просто как статисты, но и с правом совещательного голоса. К примеру, при описании в «Сокровенном сказании» избрания в 1228 г. на престол Угедея указывается, что на курултай «собрались все полностью: ...царевны, зятья, нойоны-темники и тысячники. Они подняли на ханство Огодай-хана...»51. Такое же положение дел сохранялось и в улусах империи даже после её фактического распада. Это подтверждается словами Рашид-ад-Дина, который указывает, что когда летом 1265 г. скончался Хулагу, «после выполнения обрядов оплакивания, все жены, царевичи и зятья собрались и устроили совещание относительно его (сына Хулагу Абаги — Ю.С.) восшествия на престол»52. Зятья в иерархии родства и свойства занимают здесь последние место, но право голоса, тем не менее, они имеют. В социально-политической иерархии они оказываются выше темников и тысячников, что подтверждает иерархия правящей элиты представленной в «Сокровенном сказании».

Женатых на ордынках русских князей известно только шестеро: Глеб Василькович Белозерский и Ростовский (с 1257 г.), его племянник Константин Борисович Ростовский (с ок. 1302 г. вторым браком — ум. в 1307 г.), Михаил Андреевич Городецкий (с ок. 1305 г.) Федор Михайлович Белозерский53 (с ок. 1302 г.), Федор Ростиславич Ярославский и Смоленский (вторым браком (Анна — ум. в 1289 г.)), Юрий Данилович Московский (с 1316 г., вторым браком). Происхождение и статус жен князя Глеба, его племянника Константина и князя Михаила Городецкого не известны. После своей женитьбы в 1257 г., Глеб бывал в Орде ещё 1268 г., 1271 г., в 1277—1278 г. Причем в последнем случае и Глеб, и его племянник Константин (как, впрочем, и другие участники похода — Федор Ростиславич, Андрей Александрович Городецкий, Михаил Глебович Белозерский) наверняка участвовали в курултае, на котором принималось решение о походе, а затем разрабатывался план военной кампании.

Юрий Данилович Московский был женат на сестре Узбека Кончаке, и, вероятно, получил право участвовать в курултае. Однако воспользоваться этим правом он, вероятно, не успел — его жена скончалась в 1318 г.

Единственным из русских князей, кто мог регулярно участвовать в ордынских курултаях и при этом иметь право голоса, оказывается Федор Ростиславич Чермный. Согласно его житию, князь женился на дочери ордынского хана54 и провел при его дворе не менее трёх лет55. В то же время ордынский правитель оказывал Федору всяческие почести: «всегда против себя сидети повелевая, и царский венец полагаше ему на главу и в порфиру свою облачаше»56. Данные свидетельства соответствуют ряду церемониальных элементов пожалования, которое имело место и на курултаях. Конечно же, данные элементы под влиянием христианского мировосприятия составителя жития видоизменились и трансформировались. К примеру, «сидение против царя» может найти соответствие в необходимости преклонения подданным колена перед ханом57; возложение на голову «царского венца» — наделением ханом своих эмиров головными уборами, украшенными драгоценностями58; под порфирой — царской пурпурной мантией — мог восприниматься халат, которым наделял каждого пожалованного хан. При этом как отметил А.Г. Юрченко, «почетный халат выступает внешним знаком наделения особыми полномочиями», а «облачиться в шитый золотом халат означало обрести место в высшей иерархии... и получить властные полномочия над улусом»59.

Однако наличие соответствий между свидетельствами жития и церемонией пожалования ещё не означает участия в курултаях. Если в ежегодном, праздничном курултае Фёдор действительно мог принимать участие, то в собрании элиты, на котором избирался хан, его присутствие ещё более предположительно. К примеру, после смерти Менгу-Тимура (1280 г)60, он мог участвовать в курултае, на котором ханом был провозглашен Туда-Менгу. Последний мог проходить летом 1281 г. А зимой 1281—1282 г. князь Андрей Городецкий, при активной поддержке Федора Ярославского, с санкции Орды начал открытую войну со своим братом, великим князем владимирским Дмитрием. Однако никаких других прямых или косвенных указаний на участие в политической жизни Орды русских князей мы не встречаем.

Таким образом, вероятное участие в высшем собрании ордынской элиты — курултае — Фёдора Ростиславича Ярославского и Смоленского скорее исключение, подтверждающее правило — русские князья не имели права голоса при решении важнейших политических вопросов в Орде.

Примечания

1. См. текст реконструкции: Почекаев Р.Ю. Право Золотой Орды. Казань: Издательство Фэн АН РТ, 2009. С. 193.

2. Чингисиана: свод свидетельств современников. М: Эксмо, 2009. С. 479.

3. Юрченко А.Г. Элита Монгольской империи: время праздников // ТҮҮХИИН СУДЛАЛ (Studia historica). Улаанбаатар, 2004. Т. XXXV. С. 100.

4. Жуковская Н.Л. Кочевники Монголии. (Культура, традиции, символика). Москва, 2002.

5. Подробнее см.: Бакаева Э.П. Буддизм в Калмыкии. Элиста, 1994 // http://www.ruthenia.ru/folklore/visual/Antropology/Html/Antropol/T6/Hrestoma-1.htm

6. НПЛ. С. 89, 321; ПСРЛ. Т. XXV. С. 149—150.

7. Галицко-Волынская летопись / подгот. текста, пер. и коммент.: О.П. Лихачева // БЛДР. 2000. Т. 5. С. 254.

8. Юрченко А.Г. Кумысная церемония при дворе Бату // Mongolica. VII. МПб., 2007. С. 63.

9. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 89.

10. ПСРЛ. Т. XXV. С. 180.

11. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 64.

12. ПСРЛ. Т. XXV. С. 211.

13. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 95—97. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 110.

14. ПСРЛ. Т. XV. Стб. 430—431.

15. ПСРЛ. Т. XXV. С. 144.

16. ПСРЛ. Т. XXV. С. 141—142.

17. ПСРЛ. Т. XXV. С. 393.

18. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 164.

19. ПСРЛ. Т. XXV. С. 150.

20. ПСРЛ. М.: Языки русской культуры, 2000. Т. XI. С. 219; ПСРЛ. Т. XV. М.: Языки русской культуры, 2000. Тверской сборник. Стб. 486.

21. ПСРЛ. Т. XI. С. 219.

22. ПСРЛ. Т. XV. Тверской сборник. Стб. 486.

23. ПСРЛ. Т. XI. С. 219.

24. ПСРЛ. Т. XI. С. 219.

25. ПСРЛ. Т.Ж. С. 221.

26. ПСРЛ. Т. XXV. С. 249—250.

27. НПЛ. С. 416; ПСРЛ. Т. XXV. С. 249—250.

28. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 53.

29. Там же. Стб. 56.

30. Там же. Стб. 47.

31. Там же. Стб. 47.

32. Там же. Стб. 48—49.

33. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 53.

34. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 63.

35. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 68—69; ПСРЛ. Т. X. С. 231—232. 22 июня — день памяти Священномученника Евсевия, еп. Самосатского — Некрылова А.Ф. Русский традиционный календарь на каждый день и для каждого дома. СПб.: Азбука-классика, 2007. С. 314—315.

36. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 68.

37. Юрченко А.Г. Элита Монгольской империи: время праздников // ТҮҮХИИН СУДЛАЛ (Studia historica). Улаанбаатар, 2004. Т. XXXV. С. 78.

38. Там же. С. 79.

39. Там же. С. 89.

40. Там же. С. 95.

41. ПСРЛ. Т. XVIII. С. 87—88.

42.Селезнёв Ю.В. Элита Золотой Орды: научно-справочное издание. Казань, 2009. С. 181.

43. ПСРЛ. Т. XV. Вып. 1. Стб. 54.

44. Исхаков Д.М., Измайлов И.Л. Этнополитическая история татар (III — середина XVI вв.). Казань, 2007. С. 137.

45. Юрченко А.Г. Элита Монгольской империи: время праздников // ТҮҮХИИН СУДЛАЛ (Studia historica). Улаанбаатар, 2004. Т. XXXV. С. 78, 89.

46. Юрченко А.Г. Какой праздник отметил хан Узбек в июне 1334 г. // Золотоордынское наследие. Вып. 1. Материалы Международной научной конференции «Политическая и социально-экономическая история Золотой Орды (XIII—XV вв.)». Казань: Изд-во «Фэн» АН РТ, 2009. С. 114.

47. Марко Поло. Книга о разнообразии мира. СПб.: Амфора, 1999. С. 138.

48. Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 74, 75.

49. Путешествия в восточные страны... С. 75.

50. Повесть о Петре, царевиче ордынском // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 9. Конец XV — первая половина XVI вв. СПб.: Наука, 2000. С. 80.

51. Козин С.А. Сокровенное сказание. М.; Л., 1941. С. 308.

52. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. М.; Л., 1946. Т. 3. С. 66.

53. Внук ордынки.

54. Холмогорская летопись называет имя хана — Менгу-Тимур. ПСРЛ. Т. XXXIII. Л., 1977. С. 74—75.

55. ПСРЛ. Т. XXXI. М., 1968. С. 79.

56. ПСРЛ. Т. XXXI. М., 1968. С. 79.

57. Юрченко А.Г. Какой праздник отметил хан Узбек в июне 1334 г. С. 114.

58. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. М.; Л., 1946. Т. 3. С. 165.

59. Юрченко А.Г. Какой праздник отметил хан Узбек в июне 1334 г. С. 114, 116.

60. Селезнёв Ю.В. Элита Золотой Орды: научно-справочное издание. Казань, 2009. С. 129, 189.

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика