Александр Невский
 

6.3. Воеводское управление

Еще в первой половине XVI в. в некоторые — главным образом пограничные — города назначались воеводы с властью военного управления, а также дьяки для управления финансового. В результате осуществления административной реформы Ивана Грозного, упразднившей кормленую систему (1555/56), воеводы укоренились в местном управлении. При этом бывшие наместники и волостели (кормленщики) нередко сами превращались в воевод.1 Дальнейшее распространение приказно-воеводского управления произошло в Смутное время. М.Ф. Владимирский-Буданов объяснял это тем, «что смутная эпоха обнаружила необходимость иметь в каждом городе военную власть и, сверх того, такой орган управления, который бы связывал провинцию с центром и простирал свою власть на все классы провинциального общества (а не на одних тяглых людей)».2 Во второй четверти XVII в. местное управление (военное и гражданское) окончательно сосредоточилось в руках воевод, действовавших по «наказам» (инструкциям) московских приказов, которым они подчинялись. Воеводское управление с присущими ему съезжими или приказными избами стало повсеместным явлением.3

Власть воевод на местах укоренялась с единственной целью — обеспечить централизацию государственного управления. Формально их денежно-вещевое довольствие определялось уже не поборами с местного населения, не кормлением, а государевым жалованьем. От наместников воеводы отличались еще и тем, что не могли сами назначать на управленческие должности своих людей: их помощниками были государевы приказные люди, высший надзор за которыми принадлежал правительству. Назначение воевод производилось царем и Боярской думой обычно на один-два года. Управляя городами и областями, они подчинялись тому приказу, в ведомстве которого состоял город. При замещении воеводы дьяки соответствующего московского приказа составляли наказ, определявший круг обязанностей нового служителя, и грамоту его предшественнику с сообщением о назначении нового лица в съезжую избу и с указанием передать ему все текущие дела, составить соответствующие отчетные документы и выехать для отчета в Москву. Иногда само население ходатайствовало за то или другое лицо или просило о продлении полномочий прежнего воеводы. В больших городах воеводскую власть одновременно осуществляло несколько человек, например, в Астрахани — 3—4, в Пскове — 2—3. В таком случае один из воевод считался главным. В товарищах у них были дьяки или подьячие. Кроме подьячих в приказной избе были тиуны, праветчики, приставы, рассыльщики, сторожа и другие «приказные» люди, приводившие в исполнение приказания воеводы.4

Не обладая правом непосредственного вмешательства в сбор пошлин,5 воевода обязан был осуществлять общий надзор за деятельностью таможенной избы, следить за правильностью мер и весов, используемых при продаже товаров; по получении соответствующей грамоты из Москвы он назначал выборы таможенного головы и целовальников, а затем утверждал их в должности;6 иногда учреждал в волостях новые таможенные заставы и направлял туда целовальников для сбора пошлин; заслушивал финансовые отчеты таможенных голов и целовальников;7 в обязанности воеводы также входило пресекать любые действия (или бездействие) таможенников, которые могли нанести ущерб казне, преследовать контрабандистов и других нарушителей таможенных правил, применять против них репрессивные меры, направлять в помощь таможенникам служилых людей для усмирения злостных неплательщиков пошлин, нарушителей таможенных правил и обыскиваемых8 и т. д.

Кроме того, в Архангельске воевода надзирал за тем, чтобы служилые люди (дети боярские) и целовальники, обязанные предотвращать вынос из гостиных дворов товаров без уплаты пошлин, «ни у кого ничего себе не имали, а по немецким бы камором не ходили, а были б на гостиных дворех для береженья безотступно, а в таможенные б сборы ни во что не вступались, чтоб от них таможенному сбору порухи никакой не было».9 Зачастую воеводе приходилось выступать в роли посредника в сношениях таможенного головы с соответствующим центральным приказом,10 вмешиваться в конфликты таможенников с купцами, а также разрешать торговые споры между русскими и иноземцами, если голова сам не мог «рассудить дела»,11 он осуществлял общее таможенное управление, если в уезде было несколько таможен.

Однако при известных обстоятельствах воеводы не имели прямого отношения к выборам таможенных голов. Они не могли произвольно сменять таможенников, не в праве были контролировать их действия или подменять в сношениях с московскими приказами. На основе изучения записной книги приказа Устюжской четверти 1630 — начала 1640-х гг. Л.А. Тимошиной удалось доказать, что «сама система замещения старых служителей новыми в отношении и воевод, и таможенных голов, хотя назначение и тех, и других происходило на разных уровнях государственной власти, была принципиально одинакова <...> Совершенно одинаковой в обоих случаях была и процедура передачи и приема дел, а также порядок отчетности перед вышестоящей инстанцией (приказом Устюжской чети. — М.Ш.)». Более того, деятельность воевод в связи с выборами целовальников и приведением их к присяге носила в основном организационный характер, «пригодность же к службе в целовальниках конкретных людей определялась самими таможенными головами, которые в случае несогласия с представленными кандидатурами имели право обратиться в Устюжскую четверть с ходатайством о выборе иных людей. Такие просьбы, исходившие от лиц, непосредственно заинтересованных в высоких деловых качествах своих ближайших помощников, как правило, удовлетворялись». И наконец, «таможенные головы вели самостоятельную переписку с Москвой, получали оттуда грамоты, адресованные непосредственно в таможню, минуя съезжую избу, и отправляли с столицу свои отписки».12 Независимость голов от воевод должна была усилиться при Алексее Михайловиче, когда они стали большею частью назначаться прямо из Москвы «или выборы их утверждались в четвертных приказах». К тому же воевод неизменно обязывали помогать головам в отправлении ими должности.13 Следовательно, надзор за головами зачастую не давал воеводам каких-либо особых прав над ними.

Некоторые воеводы были уполномочены производить следствие о злоупотреблениях таможенных голов и целовальников и наказывать виновных.14 Если же голова назначался царским указом или имел наказ из московского приказа, воевода имел право отставлять и наказывать одних лишь таможенных целовальников. На голову он должен был писать государю, а затем дожидаться соответствующего предписания о производстве следствия и «доправке» денег. В некоторых городах воеводы не имели даже права отставлять и наказывать целовальников, и в случае извещения о злоупотреблениях им полагалось писать об этом государю в Москву.15 К примеру, в городах Устюжской четверти вся ответственность за своевременное поступление таможенных пошлин и сборов лежала исключительно на головах и целовальниках, и все санкции в отношении этих лиц являлись прерогативой не местных воевод, а центральной власти — приказа Устюжской чети. Даже к расследованию причин недоимки в сборе таможенных пошлин и других злоупотреблений в сфере таможенной деятельности местный воевода мог приступить лишь по получении специальной грамоты из Москвы. О результатах сыскных мероприятий воевода опять же должен был докладывать в Устюжскую четь, по наказу которой работали таможенные головы. Именно московский приказ определял степень вины последних и выносил решение о мере наказания.16

В Архангельске воевода отвечал за то, чтобы приходящие суда становились в положенном месте (у пристани, напротив таможни), а корабельщики исполняли все официальные предписания. Когда иностранное судно вставало под разгрузку, воевода и дьяк должны были распорядиться о составлении таможенным головой (гостем) и его товарищами росписи, свидетельствующей, откуда пришел корабль, какие на нем торговые люди, кто на нем корабельщиком и кормщиком, сколько на нем «деловых людей», т. е. матросов, и какие привезены товары. С этой целью на каждое прибывшее судно архангельский воевода направлял для расспроса одного дьяка, стрелецкого сотника в сопровождении таможенных целовальников. При этом никто из них не должен был осматривать привозные товары, поскольку торговые иноземцы записывали их в таможне сами, когда сходили на берег. Составленная роспись представлялась в съезжую избу воеводе, в обязанность которого входило отправить ее на государево имя в Посольский приказ в Москву.17 В более поздний период от архангельского воеводы требовали присылки отчетов («отписок») о прибытии иностранных судов и «росписей» всяким привозным товарам в московский приказ — Новгородскую четверть. Причем соответствующие бумаги надлежало посылать «с нарочными гонцы наскоро, не изжидая приходу всех кораблей, чтоб нам (государю. — М.Ш.) про корабельной приход, скол ко в котором числе и которого государьства кораблей к Архангелскому городу придет и сколко на них каких товаров и людей будет, ведомо б было вскоре».18

Сохранился документ 1613 г., свидетельствующий о том, что архангельские воеводы не только выясняли через таможенного голову, целовальников и гостей о наличии привозных «узорочных» товаров и составляли им роспись, но также отвечали за отбор и покупку дорогих тканей, драгоценных камней, золотой и серебряной посуды «для государевой казны». При этом они не только «имали» на государя любые узорочные товары, которые русские купцы осмеливались покупать или выменивать у иностранцев, но и поощряли купцов совершать такие сделки за свой счет с доставкой купленного в Москву, где и производилось возмещение вынужденных расходов согласно «ценовой росписи». Если же иностранный товар приобретался по прямому воеводскому указанию, то покупка оплачивалась «из двинских таможенных и из кабацких доходов». Воеводы также обязаны были следить за тем, чтобы товары Московской компании продавались по «прямой цене» английского рынка, «без прибыли и без провозу».19

В финансовом и экономическом отношениях земские и губные выборные органы власти формально были независимы. Хотя воевода возглавлял местную полицейскую службу, ему запрещалось подменять излюбленных голов и старост в денежных сборах и в «мирские делах». Однако, поскольку в Московском государстве выборная (общественная) и приказная власти не были строго разграничены, а различие надзора и управления было весьма условным, воеводы постоянно вмешивались в сферу деятельности губных и земских учреждений. Воеводский надзор (контроль) за перемещением товаров и людей, за всем процессом раскладки и взимания налогов, воеводский правеж (взыскание недоимок) открывали дорогу для больших злоупотреблений со стороны воеводской власти. «Воеводы и приказные люди, — указывал Н.И. Костомаров, — под разными предлогами сохранения порядка хватали торговцев, сажали в тюрьму, вымогали взятки, разгоняли торги, брали насильно товары, били торговцев батогами», заводили дела на купцов по искам заведомых «ябедников» и т. д.20 Учитывая, что в более ранний период неправомерные поборы сверх установленных законом пошлин широко практиковались наместниками, воеводские злоупотребления в какой-то мере представляются частью традиции кормлений.21

Таким образом, воеводы на местах обладали реальной административной и полицейской властью. Поневоле таможенникам приходилось считаться с этим обстоятельством и «с пониманием» относиться к злоупотреблениям со стороны органов местного управления. Действительно, обязанные пресекать махинации таможенных голов и купцов при провозе, обмере, оценке товаров, воеводы активно «корыстовались» при этом. Подчас они подменяли таможенников при регистрации товаров, за взятки пропуская торговых людей без явки в таможню, брали на себя сбор таможенных и кабацких пошлин, запускали руку в таможенный ларь, ссужали собранные таможенные и кабацкие деньги за проценты посадским людям, назначали в таможню угодных себе лиц, освобождали от службы за взятки и т. д.22 В свете же раскрываемых воеводами различных таможенных нарушений московские власти предпочитали не обращать внимания на их собственные прегрешения и злоупотребления, хотя личные доходы воевод от незаконного сбора пошлин могли составлять сотни рублей. Как справедливо указывает Г.П. Енин, «негативная реакция из центра в отношении воевод проявлялась лишь в чрезвычайных случаях <...> Правительство лишь имитировало борьбу с воеводскими таможенными поборами, изредка наказывая особенно злостных корыстолюбцев, но, как правило, тут же прощая их».23

Оказывая влияние на решение торговых дел, нанося порой ущерб развитию торговли и промыслов, воеводы настраивали против себя верхи посадских людей (городского населения). На Земском соборе 1642 г. гости, указывая на невыносимую тяжесть податей, на вред для государства от торговых привилегий, предоставленных иностранцам, жаловались и на то, что «обнищали и оскудали до конца» от воевод, чинивших торговым людям задержание и насильства в проездах, и напоминали, что «при прежних государях в городах ведали (выборные) губные старосты, а посадские люди судились сами промеж себя, а воевод в городах не было».24

Вместе с тем выборное начало и неоплачиваемая работа стоявших во главе таможенного сбора голов, целовальников и старост, их подотчетность московским приказам обеспечивали известную независимость таможенных учреждений от воевод. Постепенно воеводы отстранялись от заведования таможенными и кабацкими сборами. Вместе с этим убывала и зависимость от них голов и целовальников.25 Начиная с 20-х гг. XVII в. правительство пыталось упорядочить властные полномочия воевод. Так, в 1620 г. им запрещено было не только участвовать в торговле, но даже что-либо покупать у посадских, кроме продовольственных товаров.26 В наказах сибирским таможенным головам 1635 г., выданных непосредственно в Приказе Казанского дворца, содержались прямые указания на то, чтобы осмотр товаров, сбор пошлин и конфискация незаконно провозимых товаров находились в их «одноличном» ведении. Воеводам категорически запрещалось «вступатца» в таможенное дело, т. е. делать произвольные распоряжения.27 А.Н. Копылову удалось установить, что 22 декабря 1645 г. по докладу боярина Н.И. Одоевского царь повелел, чтобы во всех сибирских городах, кроме Тобольска, «проездом» торговых и промышленных людей ведали таможенные головы. За сибирскими воеводами по-прежнему оставалось лишь «право надзора за исправностью несения службы таможенными головами, которые были обязаны ежемесячно или "как удобнее по делу" относить воеводе в съезжую избу таможенные книги, мягкую рухлядь и деньги и давать финансовый отчет».28

В 1638 г. двинским воеводам было запрещено ведать торговых людей, их суда и товары. Все это предоставлялось таможенным головам. Согласно наказам 1649, 1654 и 1659 гг., двинским воеводам также запрещалось «считать» голов, но полагалось надзирать за ними и доносить царю в случае злоупотреблений.29 «В 1646 г., — отмечает Е.В. Чистякова, — из юрисдикции ряда сибирских и двинских воевод были изъяты вопросы проезда торговых людей и провоза товаров. В 1651—1652 гг. это решение было отменено, но уже в 1665 г. 30 семьям Енисейска разрешили подчиняться в этих вопросах таможенному голове».30

Как можно заметить, уже в первой половине XVII в. властные полномочия сибирских и двинских воевод были весьма ограниченными. Однако в масштабах всей страны такая практика была скорее исключением. Как утверждал Б.Н. Чичерин, «большею частью воеводы имели в таможенном и питейном управлении власть надзирающую и распорядительную». Поэтому головы постоянно жаловались на произвол воевод, на невозможность исполнять свои обязанности в полном объеме.31

Тенденция к ограничению власти воевод в вопросах, касающихся торговли, транспортировки товаров, найма транспортных рабочих, разрешения торговых споров, контроля за деятельностью таможенных голов («гостя с товарыщи»), получила продолжение и развитие и в статьях 1, 2, 18, 35, 88 и 89 Новоторгового устава 1667 г. Архангельский таможенный голова получил полную возможность чинить «всякую полную расправу» в торговых делах. Местный воевода не мог вмешиваться в деятельность таможни, чтобы царской казне в сборах «порухи не было». Его влияние ограничивалось лишь тем, «что без их ведома не должен был становиться на якорь и отходить иноземный корабль».32

Эти ограничения распространялись на всю страну, включая Сибирь (ст. 35).33 Кроме того, все спорные торговые дела русских и иноземцев предоставлено было судить одним таможенным головам. Все чаще издавались распоряжения, лишавшие воевод власти надзирать за головами и целовальниками: им запрещалось считать голов и целовальников в собранных деньгах, а велено только смотреть, чтобы они работали с радением, не допуская злоупотреблений. В случае доноса воеводы и приказные люди обязаны были производить следственные мероприятия и докладывать о результатах в Москву.34 Если в ходе следствия они корыстно потворствовали подозреваемым, то рисковали лишиться своих поместий, вотчин и всего имущества.35 Однако, несмотря на то что после издания Новоторгового устава «верные должности» еще сильнее обособились от воеводского управления, сближаясь одновременно с земским управлением, воеводские власти продолжали вторгаться в сферу торговли и таможенных отношений, пытались регулировать цены, конфисковывали товары, производили другие незаконные действия.36

Решающий шаг в замене ответственности воевод по финансовым делам соответствующей ответственностью посадских общин, действовавших под надзором московских приказов, был сделан в первый год царствования Федора Алексеевича. По завершении финансовой реформы 1679—1681 гг. местная приказная администрация была полностью отстранена от участия в сборе прямых и косвенных налогов, за ней сохранялись лишь «расправные дела» и суд.37 В 1685 г. правительство вновь наказало двинским воеводам проявлять по отношению к иностранным купцам «презрение и обережение, и налогов никаких им самим и никого чинить не допускати». Обязанные следить за приходом и отплытием военного голландского корабля, они по-прежнему не могли вмешиваться в торговые дела иностранных купцов во время Архангельской ярмарки, им также было отказано в праве ведать работных людей и вожей (лоцманов).38 Тем не менее до конца XVII в. воеводское вмешательство в деятельность голов и целовальников сохранялось, причем само правительство мирилось с двойным надзором, тяготевшим над «верными» таможенниками со стороны воевод и приказов.39

Одновременно происходило усиление воеводской власти в решении других вопросов. Так, в 1687 г. при самой гавани Архангельска была учреждена застава (в дальнейшем — брандвахтенный пост) во главе со стрелецким полковником Семеном Ружинским, которому было поручено наблюдать за тем, чтобы неприятельские корабли не могли входить в двинские устья и чтобы с купеческих судов до таможенного досмотра на пути их следования к городу не был свозим на берег никакой товар. В 1688 г. права Ружинского — смотрителя гавани, подчиненного воеводе, — были расширены. Полковнику поручались санитарный контроль за приходящими кораблями, надзор в полицейском отношении за безопасностью самого города, расстановка караула у амбаров, чуланов и лавок на гостином дворе, надзор за правильным производством торговли, «чтоб меняли и продавали оптом, а не в розницу, чтоб на гостиных дворах не сидели с огнем, чтоб русские ночью не вели с иноземцами контрабандной торговли и чтоб иноземцы не плавали по сторонам и не покупали тайком русских товаров, а оказавшихся виновными представлял воеводе в съезжую избу. Ему предоставлено было разбирательство дел между торговцами, суд по долговым обязательствам и взимание судебных пошлин».40

Примечания

1. Зимин А.А. «Приговор» 1555/56 г. и ликвидация системы кормлений в Русском государстве // История СССР. 1958. № 1. с. 181—182.

2. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 197.

3. Градовский А.Д. История местного управления в России. СПб., 1868. Т. 1. С. 170, 175; Демидова Н.Ф. Государственный аппарат... С. 126—127.

4. См.: Беляев И.Д. История... С. 438—444, 529—534; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 197; Тимошина Л.А. Воеводское и таможенное управление в первой половине XVII в. (на примере городов Устюжской четверти) // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI—XVII в.: Сб. материалов международной научной конференции / Отв. ред. А.П. Павлов. СПб., 2001. С. 256. При этом «система кормлений» продолжала действовать. Во второй половине XVI—XVII вв. она по-прежнему была основным способом содержания городовых воевод и провинциального аппарата управления в целом (см.: Енин Г.П. Воеводское кормление в России в XVII веке. СПб., 2000. С. 1—351).

5. «Некоторые пошлины с продаваемых товаров, — указывал Б.Н. Чичерин, — с рыбы, с соли, десятинная пошлина с товаров, смотря по тому, причислялись ли они к таможенным или составляли особую статью, находились иногда в исключительном ведомстве воевод, иногда заведовались таможенными головами, иногда теми и другими вместе» (Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII в. М., 1856. С. 220).

6. Обычно на местах выборы голов и целовальников проводились по решению воеводы. Получив царскую грамоту, он давал соответствующее предписание земским старостам | и целовальникам, затем отсылал в Москву «выборные списки», заверенные избирателями или местными священниками, и приводил новых таможенных сборщиков к присяге. При этом воеводе запрещалось произвольно менять результаты выборов (Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 223, 416—417; Захаров В.Н. Таможенное управление... С. 54, 65, 71; Шемякин А.И. История таможенного дела... Приложение № 20. С. 189).

7. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 191, 222, 226. В Сибири, где воеводы обладали особенно широкими полномочиями, «деятельность <...> таможенных голов до начала 20-х годов XVII в. проходила под непосредственным руководством местных воевод» (Копылов А.Н. Таможенная политика в Сибири в XVII в. // Русское государство в XVII в.: Сб. статей / Отв. ред. Н.В. Устюгов. М., 1961. С. 333).

8. Тем не менее нельзя полностью согласиться с утверждениями В.Н. Захарова об усилении зависимости таможенных голов от воевод, обладавших реальной полицейской и военной властью, а также о том, что «все распоряжения по таможенному управлению шли из Москвы через воевод» (см.: Захаров В.И. Таможенное управление... С. 66—67). Опираясь на документы Устюжской чети, Л.А. Тимошина показала, что в случае необходимости привлечения пристава или стрельцов для взыскания каких-либо недоимок «таможенный голова обращался не к воеводе, а непосредственно в Устюжскую четь. В ответ в города посылались две грамоты — самому голове и воеводе. Первому предписывалось взять столько служилых людей, "сколько человек пригож", а второй был обязан, помимо своей воли или желания, обеспечить необходимое число стрельцов. Такое постоянное отправление распорядительных грамот в два адреса не ставило и не могло поставить таможенных голов в позицию подчиненности воеводскому управлению, так как предписания исходили из центрального приказа и были равно обязательны и для одной, и для другой стороны. Более того, воеводы не имели права самостоятельно проводить какие-либо карательные операции, связанные со сбором недоимок по таможенным и кабацким платежам или с конфискацией корчемного вина. Инициатива в таких действиях должна была исходить от лиц таможенного управления, и отряды стрельцов или приставы в периоды взыскания долгов по таможенным пошлинам или напойным деньгам находились в непосредственном подчинении таможенных и кабацких голов или целовальников» (Тимошина Л.А. Воеводское и таможенное управление... С. 258).

9. ААЭ. Т. 4. № 111. С. 153; ДАИ. СПб., 1848. Т. 3. № 116. С. 436.

10. Так, отчитываясь об исполнении полученной 18 июня 1600 г. царской грамоты, предписывавшей следить за соблюдением хлебной монополии и правил торговли в Архангельске, тамошние воевода и подьячий сообщали в Москву, что они «о том русским людем заказали и головам таможенным памяти дали и велели того беречи накрепко, чтоб русские люди хлебных запасов и заповедных товаров немцам на корабли тайно не продавали» (Сб. РИО. СПб., 1883. Т. 38. С. 381).

11. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 226—227.

12. Тимошина Л.А. Воеводское и таможенное управление... С. 256—257, 259.

13. Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1. С. 175, 182.

14. Близость верных таможенных голов и целовальников к ларю с собранными пошлинными деньгами и питейной прибылью нередко становилась причиной различного рода служебных злоупотреблений. Торговые люди и их представители нередко жаловались на них, обвиняя в незаконных поборах, аресте товаров, принудительном задержании, грубом, оскорбительном обращении, доходившем до рукоприкладства, и других «насильствах» (см.: Шемякин А.И. История таможенного дела... Приложения № 16, 23, 24, 27, 33).

15. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 225.

16. Тимошина Л.А. Воеводское и таможенное управление... С. 257, 259.

17. Кордт В.А. Очерк сношений Московского государства с Республикой Соединенных Нидерландов по 1631 г. // Сб. РИО. СПб., 1902. Т. 116. С. 281—282.

18. ААЭ. Т. 4. № 111. С. 153.

19. Сборник князя Хилкова. СПб., 1879. № 65. С. 175—181.

20. Костомаров Н. Очерк торговли... С. 163. Иногда воеводы тайком приставали к торговым складничествам (товариществам), хотя им запрещалось торговать каким-нибудь образом (Там же. С. 155).

21. Енин Г.П. Воеводская таможенная пошлина в XVII в. // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI—XVII вв.: Сб. материалов международной научной конференции / Отв. ред. А.П. Павлов. СПб., 2001. С. 248, 253—254.

22. Там же. С. 249—251; Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1. С. 170, 171; Захаров В.И. Таможенное управление... С. 68—69; Кисловский Ю.Г. История таможни государства Российского. М., 1995. С. 31.

23. Енин Г.П. Воеводская таможенная пошлина... С. 249, 251. См. об этом: Енин Г.П. Воеводское кормление... С. 1—351.

24. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории... С. 185.

25. Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1. С. 182; Демидова Н.Ф. Государственный аппарат... С. 132.

26. Костомаров Н. Очерк торговли... С. 163.

27. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 230; Копылов А. //.Таможенная политика... С. 334. По предписанию 1635 г., «верхотурский воевода давал голове целовальников и служилых людей, вручал ему наказ, получал от него ежемесячно собранные деньги и книги, давал в сборах отчет государю, наказывал ослушников, выдавал торговым людям проезжие грамоты, не имея, впрочем, права считать таможенного <...> голову и надзирать за его управлением» (Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 230).

28. Копылов А.Н. Таможенная политика... С. 335. Хотя проезжие грамоты стали выдаваться таможенными головами, но торговые люди по приезде в город по-прежнему обязаны были являться в приказную избу, туда же головы и целовальники приносили собранные Деньги; воеводы продолжали взыскивать недоимку по таможенным сборам и подвергать наказанию контрабандистов (Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 232).

29. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 230—231.

30. Чистякова Е.В. Новоторговый устав 1667 года // АЕ за 1957 г. М., 1958. С. 121.

31. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 231—232.

32. Новоторговый устав 1667 года // Российское законодательство X—XX веков [Тексты и коммент.]: В 9 т. / Под общ. ред. О.И. Чистякова. М., 1986. Т. 4. С. 118, 123, 130; Костомаров Н. Очерк торговли... С. 77. С 1646 г. в Архангельске действовал особый порядок выпуска иностранных судов. Обеспечивая его, местная таможня должна была всякий раз извещать воеводу о задолженности выезжавших иностранцев перед царской казной и русскими подданными. Следовательно, окончательное решение о вывозе из страны русских товаров принималось именно воеводской администрацией (Законодательные акты Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века: Тексты / Подгот. текстов Р.Б. Мюллер; Под ред. Н.Е. Носова. Л., 1986. № 309).

33. Новоторговый устав... С. 123; Чистякова Е.В. Новоторговый устав... С. 121—122.

34. Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 233. Голов и целовальников велено было «считать» в московских приказах, для чего воеводы по истечении года высылали их с книгами и собранными деньгами в Москву (Там же. С. 233—234).

35. ПСЗ I. Т. 2. № 679.

36. Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1 С. 182; Белов М.И. Россия и Голландия в последней четверти XVII века // Международные связи России в XVII—XVIII вв. (Экономика, политика, культура): Сб. статей / Отв. ред. Л.Г. Бескровный. М., 1966. С. 69.

37. Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1. С. 186; Милюков П.Н. Государственное хозяйство... С. 86.

38. ПСЗ I. Т. 2. № 1129. В 1685 г. лоцманский промысел был объявлен свободным, изъят из ведомства воеводы и подчинен Архангельской таможне (Огородников С.Ф. Очерк истории города Архангельска // Морской сборник. 1889. № 10. С. 117—118).

39. ПСЗ I. Т. 3. № 1655; Чичерин Б.Н. Областные учреждения... С. 239; Градовский А.Д. История местного управления... Т. 1. С. 182.

40. ПСЗ I. Т. 2. № 1248; Костомаров Н. Очерк торговли... С. 77; Огородников С.Ф. Очерк истории... № 10. С. 141—143. Согласно царской грамоте на Двину (1659), архангельский воевода и раньше должен был высылать к Березовскому и Пудожемскому устьям детей боярских или сотника со стрельцами, чтобы предотвратить заход военных кораблей в Двину (ААЭ. Т. 4. № 111. С. 155).

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика